Выбрать главу

— Лизочка, сходи с сестрой или с кем-нибудь еще.

Я начинаю ходить в филармонию, как и раньше, два-три раза в неделю с сестрой или с подругами. В перерыве ко мне часто подходит Коля. Мы разговариваем, сначала несколько натянуто, как не очень хорошие знакомые, потом все более и более похоже на наши детские разговоры — увлеченно и откровенно.

— Ты как будто молчала сто лет! — замечает Коля.

— Мы еще не совсем притерлись, в наличии некоторое несовпадение интересов. Я думаю — это временно.

— Бетси, вы что, совсем не разговариваете?!

— Да нет, почему. О Японии мы можем говорить с утра и до вечера. И с Еленой — обо всем остальном.

— О, господи!

— Коко, не расстраивайся, это все — пока мы учимся. Я ведь тоже могу часами говорить о стилистических особенностях эпистолярного языка отдельных героев «Опасных связей» де Лакло. Как твой диплом, хватит сил написать?

— Да, с этим все в порядке. Бетси, у тебя все хорошо? Ты ни о чем не жалеешь?

Я не знаю, что сказать, поэтому пожимаю плечами.

— Коко, давай об этом никогда больше не говорить, хорошо?

В вестибюле уже никого нет, второе отделение началось. Коля обнимает меня, как ребенка, и замирает, поглаживая по спине.

— Без тебя иногда бывает так пусто!

— А как было мне, когда ты уехал учиться? Мы ведь с тобой так связаны.

— Да, тогда пять лет казались непреодолимой разницей и ты была моей любимой девочкой.

— А сейчас разве я не твоя девочка?

-Ты чужая жена.

— Но и твоя девочка! — упрямо говорю я.

Вечером я рассказываю Сереже, что в филармонии встречаю иногда друга детства, мы много разговариваем и он провожает меня домой.

— Ну, вот и хорошо. Ты в него не влюблена, случайно?

— Нет, я знаю его с тринадцати лет, он тогда заканчивал школу, а сейчас пишет диплом на матмехе. А что было бы, если я влюблена в него? — с любопытством спросила я.

— Ничего. Мне было бы неприятно.

— Неприятно?! Первый раз слышу, чтобы так говорили!

— Лиза, не придирайся к словам. Я хочу сказать, что это мне не понравилось бы, но убивать вас из ревности я бы не стал.

— Вот и отлично, — жизнерадостно подвожу я итог, — Делать то, что тебе неприятно, я не собираюсь!

Так идут месяц за месяцем. Замужем я или нет — я не могу понять. Семьи никакой у меня нет, скорее я получила новых родственников, которые меня полюбили, и у меня есть мужчина, с которым я каждую ночь ложусь в постель и иногда занимаюсь любовью, больше он никакого влияния на мою жизнь не оказывает, а тем более, я — на него. Его привычки, целенаправленность, планы дальнейшей жизни и работы — все давно запрограммировано. Я удивляюсь, как он в этом не похож на своих родителей. Иван Семенович милейший человек и при своей необыкновенной занятости очень отзывчив. Он может бросить все и заняться только моими делами, если бы я осмелилась попросить его об этом. Елена вообще моя любовь. Мы обожаем друг друга и разговариваем, как подруги. Но и она не подозревает, что я чувствую голод по простым человеческим отношениям.

Однажды Коля провожает меня с концерта домой и мы уже прощаемся у двери, как к нам подходит Елена, которая тоже откуда-то возвращается. Она тут же приглашает его зайти выпить чаю. Когда Елена просит что-то сделать, отказать ей в этом невозможно. Мы сидим в столовой и разговариваем вчетвером, потом входит Сергей и, рассеянно поздоровавшись, пьет чай, поглядывая на нас, наконец спрашивает:

— Ты и есть тот самый друг детства?

— Да, — спокойно отвечает Коля, — я знаю Бетси больше семи лет.

— А почему Бетси?

— Ну, во-первых, она — пушкинская барышня-крестьянка.

— А еще была такая песенка, — поясняю я, — они с братом заменили Пегги на Бетси и пели мне ее на день рождения, когда мне исполнилось… Сколько же?

— Четырнадцать лет, — подсказывает Коля.

— Коко, спой мне ее сейчас! Ну, пожалуйста!

Коля присаживается к пианино и поет:

У Бетси был веселый гусь…

Иван Семенович вдруг подхватывает меня и начинает кружить по комнате, подпевая громко и несколько фальшивя, а потом добавляет в конце еще один куплет: