— Ну, Лиза, переведи же нам! Или это так непристойно? — интересуется Елена.
Я молча киваю головой, но Лёля уже переводит и ту и другую цитату. Я непроизвольно смотрю на Колю. Он стоит, опустив глаза.
— Книга всех времен и народов! — смеется Иван Семенович и предлагает, — давайте садиться за стол.
Новый год проходит очень весело, с танцами, потом мы поем под аккомпанемент Ивана Семеновича и Коли, играем в фанты, после двенадцати идем на улицу провожать всю компанию, и Лёля изъявляет желание погадать. Она снимает с ноги сапог и, поддерживаемая Колей, покрутившись на одной ноге и зажмурившись, бросает его наугад. Мы все смеемся, потому что он падает в сторону, где кроме доков за Невой и заводов, ничего нет. Но Лёля очень серьезно говорит:
— Глупые, там же Швеция за заливом! Может, я выйду замуж за шведа?
Что самое интересное, она действительно через три года выходит замуж и уезжает в Финляндию, почти в ту сторону!
Тогда, вдохновленный примером, решает гадать Коля. Его ботинок летит прямиком к нашему подъезду. Тут уж все хохочут до упаду, а я сочувственно говорю:
— Коля, бедный, Иван Семенович ни за что не даст Елене развод.
Новый взрыв хохота заглушает мои слова. Наконец, мы ловим такси и усаживаем гостей, а сами в обнимку возвращаемся домой. И тут я получаю свой новогодний «подарок».
— Лиза, я через неделю уезжаю в Москву и еще через две — в Токио. Ты поедешь со мной?
— Как же я поеду, Сережа? Мне ведь нужно учиться?
— Но ты можешь закончить и потом, — предлагает Сергей, словно в этом нет ничего особенного, но я аж задыхаюсь от неожиданности, а потом предлагаю в тон ему:
— И ты ведь можешь уехать позже?
— Ты что, с ума сошла?! Как я могу упустить свой шанс! — смотрит на меня, как на ненормальную, мой муж.
Я молчу, но вопрос, как же я могу бросить свою учебу, так и просится на язык.
— Ах, как было бы хорошо, если бы ты учила тоже японский. Кому нужна твоя французская литература?
Я иду, сжав зубы.
В Москву я уезжаю вместе с Сережей. Елена с Иваном Семеновичем сунули мне перед отъездом денег, чтобы мы на прощание устроили себе роскошную жизнь. Мы обедаем в ресторанах и две недели живем в отдельном двухкомнатном номере-люкс гостиницы «Россия» с окнами на Васильевский спуск. Но это не очень весело, я чувствую, что Сергей уже в пути всеми мыслями. Накануне отъезда мы ссоримся. Вернее, ссорится он. Я молчу, думая, что если ему так легче — пусть.
— Если бы ты меня любила, — упрекает он меня, — ты бы бросила все и поехала со мной.
Мне очень хочется сказать, что если бы я его не так сильно любила, то у нас был бы уже ребенок, и тогда точно мы поехали с ним. Но на эту тему я никогда не заговариваю. Возвращаюсь я в лихорадочной обиде, тем большей, чем счастливее мы жили последние полгода.
Когда я утром приезжаю с вокзала домой, Елена говорит, что вчера меня искал Коля, у него несчастье с матерью. Я бросаюсь звонить ему, потом сестре, и выясняю, что он вчера срочно улетел домой. Толя, который уже год после окончания университета жил с матерью, сообщил, что она может не дожить до утра. Овдовев, мать их жила только сыновьями и приложила все усилия, чтобы они получили образование. Коля ее очень сильно любил. Коля позвонил мне через неделю, он вернулся сразу после похорон и просил приехать. Елена тут же отослала меня к нему и бровью не повела, когда я предупредила, что возможно, поеду утром прямо в университет.
— Конечно, Лизочка, побудь с ним и передай наши соболезнования.
Он открыл мне дверь непривычно тихий, какой-то отрешенный, сказал: «Заходи» бесцветным голосом и отодвинулся, давая пройти. Мы сели на кухне на табуретки перед столом, на котором стояла початая бутылка коньяка, еще одна, уже пустая, задвинута была под раковину. Я налила себе и ему чуть-чуть, и мы молча выпили. Потом сварила кофе и заставила его проглотить полную чашку. Он пил, обжигаясь, не чувствуя вкуса. Я отвела его в комнату и мы долго сидели молча на диване. Потом он рассказал таким же бесцветным голосом, как он опоздал и приехал, когда она была уже мертва: второй инфаркт. Я подсела ближе и гладила его по волосам, шепча всякую ерунду, пока он не разрыдался у меня на плече. Я поняла, что до этого он не плакал. Мы сидели в обнимку в темной уже комнате, не зажигая свет, и я утешала его, как могла. Потом я за руку привела его в ванную и заставила умыться холодной водой, умылась сама, принесла из кухни остатки кофе и коньяк. Мы выпили все, но не были пьяны, наоборот, Коля стал приходить в себя и заметив, что уже стемнело, сказал, что мне пора домой.