— Пир души! Я даже в Париже так вкусно не ела! — говорю я официантке, слизывая с ложечки остатки мороженого, — А мороженое, может быть, тоже можно повторить?
— А вы были в Париже? — на одном дыхании спрашивает она.
— Да, я там училась полгода, но питалась сухими корками, денег ведь было в обрез.
— Еще бы! Да я все деньги потратила бы на тряпки, совсем не ела бы!
Она бежит за мороженым, и мы, смеясь, съедаем его, допиваем мускат, я блаженно откидываюсь на спинку стула и говорю:
— Я пьяна! Но это не так страшно, как то, что я объелась!
Митя смотрит на меня и смеется.
— Я никогда не видел тебя такой.
— Какой?
— Беззаботной. Ты всегда была очень замкнутой.
— Ну, теперь ты знаешь рецепт «женщина беззаботная»: хороший обед и полбутылки муската.
— Нет, это произошло раньше. Вчера?
— Позавчера. Понюхала горькой полыни. Помнишь, у Цветаевой? Горечь, горечь, вечный привкус…
Я запнулась.
— Я не «молод» и уж наверняка не «хорош», но за «всех» могу, наверное, сойти, — спешно говорит Митя, — Всегда готов выставить свою кандидатуру.
— Тогда ты будешь претендентом номер два. Есть один романист и лыжный инструктор в Лугано, который считает себя номером первым.
— Ну, с романистом из Лугано я, конечно, тягаться не могу, но у меня есть большое преимущество!
— Какое? — не могу удержаться я.
— Тогда как первый претендент благополучно пребывает в Швейцарии, я по счастливому стечению обстоятельств — рядом с тобой.
— Ну так воспользуйся преимуществом, если тебя не смущает обмануть доверие Елены. Она ведь тебе поручила следить за мной?
— Напротив, я выполняю ее точные инструкции. Она просила встряхнуть и развлечь по обстоятельствам, используя любую возможность и не стесняясь в выборе средств.
— О, господи, узнаю Елену! Она всегда мечтала скинуть меня на любые надежные мужские руки, какие подвернутся.
— Я что, не первый?
— Что ты, она предлагает меня на всех углах.
— У тебя замечательная свекровь!
— Да, и что мне больше всего нравится, теперь я люблю ее просто так. Ну, пошли?
— Так что насчет инструкций?
— По обстоятельствам, — пожимаю я плечами.
Мы садимся в наш газик, едем вдоль моря от города к устью Миуса и, найдя пустынный пляж, останавливаем машину прямо у песчаной полосы берега под кустами ивы, дающими призрачную тень. Мы долго брели по колено в воде, пока не добрались до глубины, где можно было плавать.
— Лиза, ты не боишься так далеко заплывать? — тревожно спрашивает Митя.
— Нет, я в воде чувствую себя лучше, чем на суше.
— А я вот — нет. Я городской человек, а работаю чаще в степи, а ты похожа на того дельфина, что изображен на твоей монетке, — я смеюсь и быстро плыву к берегу, а Митя кричит вдогонку: — Лиза, а кто же меня будет спасать?!
Я подплываю ближе: — Ты действительно не стесняешься в выборе средств.
— О, боже мой, но я и правда не очень хорошо плаваю!
— Тогда держись, — я подставляю плечо и он кладет на него одну руку, загребая другой. Когда мы, почувствовав под ногами песок, становимся в воде, Митя говорит с облегчением:
— Ну вот, теперь я опять чувствую себя мужчиной! А ты устала.
Митя подхватывает меня на руки и несет к берегу, но, не дойдя, начинает целовать, прижимая к себе. И вдруг я чувствую, что мое тело перестает повиноваться разуму. Бешеное желание закипает во мне, ноги подгибаются и я увлекаю его за собой прямо в воду, которая даже не прикрывает нас на мелководье. Следующие полчаса были безумием. Я не знаю, в каких археологических раскопках он этому выучился, но то, что он со мной проделал в море, было восхитительно. Наши тела скользили в объятьях, почти невесомые в теплой соленой воде, мои волосы колыхались вокруг нас, когда я, откинувшись на спину, подставляла свое тело его горячим губам. Мы отдыхали, лежа на кромке воды, обессиленные любовью, Митя положил голову мне на грудь, чуть касаясь губами кожи, что вызывало ответный трепет, и спросил:
— Лиза, почему? Я не ожидал…
— Не знаю, наверное, я почувствовала себя впервые женщиной без мужа. Я свободна и могу изменить только самой себе.