Господи, я чуть не плакала, выходя из самолета. Как я соскучилась по дому, по нашей дурной жизни, которую мы всегда считали счастливой, да она такой и была: мы думали, что хотели, на последние деньги покупали билеты в театр, разговаривали и спорили ночами до рассвета за бутылкой сухого вина — мы внутренне всегда были свободны. А все наши бытовые неурядицы тогда, по молодости, не стоили выеденного яйца, и благополучие считалось предосудительным. Теперь я, благополучная жена состоятельного человека, обожаемая им и получившая возможность заниматься любимой работой так, как всегда хотела, стояла у таможенного контроля, и рыдания подступали к горлу от предвкушения того, что я почти не имела там: общения с моими дорогими людьми. Я опять мечтала сесть всем вместе за столом на кухне за бутылкой вина и говорить, говорить, обсуждать то, что никому в Швейцарии не придет в голову обсуждать во время вечеринки…
Я бросилась в объятия сестры, расцеловала мою подросшую племянницу, лепечущую приветствия сквозь букет ранних ромашек, которые она, зажав в кулаке, не хотела отдавать мне, несмотря на уговоры матери. Мы едем на Васильевский и останавливаемся на Стрелке. Я выхожу из машины и стою на моем любимом месте, где видна вся панорама Петропавловки и Зимнего дворца, и Нева широка и спокойна, отражая золоченый шпиль.
— Как Елена? — спрашиваю я, когда мы проезжаем мимо знакомого дома.
— Она ждет тебя. Знаешь, она ведь уже бабушка, у нее внук, но она еще его не видела, — и сестра переводит разговор на другое, — Как твой муж, все еще любит тебя?
-«Все еще»? Ты думаешь, что это может закончиться?
— Поверь моему опыту. Фейерверк не может длиться вечно.
— Ты ворчишь, как желчная старуха. Сейчас я развеселю тебя подарками.
И мы начинаем увлеченно болтать о тряпках.
К вечеру я собираюсь к Елене, привожу себя в порядок и варю кофе, но звонок в дверь отвлекает меня от плиты. Я открываю дверь и висну на шее у Коли.
— Коко, дорогой, вот и ты! — говорю я, поднимая к нему лицо.
Наш поцелуй длится долго-долго. Он не может оторваться от меня, мне тоже этого не хочется.
— Лиза, у тебя что-то горит на кухне, — его настойчивый голос возвращает меня в действительность из мгновения двухлетней давности.
— Это кофе! — я не делаю попыток оторваться от него и навести порядок на кухне, — Поцелуй меня еще!
Он целует мое лицо короткими нежными поцелуями и несколько раз — полураскрытые губы.
— Пошли спасать кофе. И еще — я голодный после работы.
— Ну, я не знаю, что есть в холодильнике, сестра что-то купила.
— Я забежал в «Европейскую».
— И эклеры есть?! — я в восторге, — Пир души!
Я варю свежий кофе, наливаю в чашки, пододвигаю Коле тарелку с бутербродами, сама беру эклер и в следующую минуту нос и губы мои в сахарной пудре.
— Бетси, ты делаешь это нарочно! Ты ведь уже большая девочка! — он внимательно смотрит на меня, — Хотя ты сейчас, как никогда, похожа на девочку. Ты молодеешь.
— Легкая жизнь, — легко соглашаюсь я, — Хотя я очень много работаю. Я привезла тебе наши книги. Они, правда, на французском, но моя — в английском переводе. Я тебе потом расскажу. Да, знаешь, меня теперь записали в феминистки, осенью поеду читать лекции в Лондон. Я — и в синих чулках, представляешь?! — я говорю это, а сама подставляю ему лицо и он, вздыхая, вытирает его.
— Ты какая-то чужая. Что в тебе изменилось? Раньше у тебя было очень одухотворенное выражение и очень печальное, что ли. А сейчас словно маска, очень красивая, но непроницаемая.
— Там никому моя душа не нужна. Там нужна молодость. Сплошной сыр.
— Что-что?
— Ну, чиз. Знаешь, когда фотографируют, говорят: скажите «чи-и-из!» Значит — улыбнитесь.
— Как тебе там живется?
— Ты знаешь, очень неплохо. Когда мне нужны материалы для работы — я еду в Женеву или Париж. Писать могу о чем угодно. Нет проблем. Хотя все стремятся найти тему для бестселлера, то есть обреченную на успех.
— Я не про то, — останавливает Коля.
— А… Сначала было интересно. Потом тоскливо. Домой все время хочется. Господи, как я по вас скучаю!
— А муж?
— А муж — он только в постели. Днем это соавтор или партнер по бизнесу. Мы написали три романа, последний — почти целиком я сама. Жаль, что ты по-французски не читаешь. Я тебе здесь переведу. Пишем мы на разных языках, Ив по-итальянски, я — на французском, мне так проще. У кого лучше получилось, тот текст и оставляем за основной.