— Если я уйду, я постараюсь вернуться домой и быть рядом с Колей.
— Это реально?
— Я не знаю! — растерянно отвечаю я, — Боже, я никогда не думала об этом с практической стороны!
— Ну так подумай. И выясни все заранее.
Я даю Саре английский вариант своей новой книги. Сара обещает напечатать ее в Англии независимо от наших издательств. Быстро пробежав несколько глав, она восклицает:
— Это замечательно! То, о чем я всегда мечтала. Бетси, у тебя талант не только филолога, но и писателя. Попробуй написать свой роман, только свой и не конъюнктурный. Пусть это будет попытка анализа женских чувств и потребностей души и тела. У тебя это получится отлично.
— Ну ладно, хватит говорить обо мне, — перевожу я разговор, — Что твое последнее увлечение? И расскажи о своей работе.
Мы начинаем увлеченно сплетничать обо всем. Когда я с Сарой, я не замечаю, что она старше меня почти на десять лет. И врут те, кто говорит о сдержанных и чопорных англичанках. Сара очень похожа на русских женщин темпераментом, открытостью, веселым нравом. Даже ее круглое веснушчатое лицо очень напоминает тип русской женщины, тот, который у нас называют деревенским. Ее отлично можно представить кормящей кур или достающей воду из колодца. Но я знаю, что она профессионал высокого класса и за консультации по психологии берет очень высокие гонорары.
Мы много гуляем по окрестностям, иногда к нам присоединяется Ив и мы устраиваем пикник. Тогда я наблюдаю, как Сара начинает задавать ему невинные на первый взгляд вопросы, или обсуждает с ним сюжеты его романов. Я чувствую, что диагноз свой она уже поставила. На прощание она еще раз советует мне не затягивать этот брак. Я не слушаюсь ее, о чем потом очень жалею.
Я начинаю обдумывать роман, тему которого мне предложила Сара. Я так и назову его: «Попытка анализа женской души, блуждающей в потёмках». Но когда я сажусь за письменный стол, Ив интересуется, что я собираюсь писать, и, услышав о моих планах, начинает отговаривать, убеждая, что это никого не интересует. Это длится не один день, наконец он выдвигает последний аргумент:
— Ты хочешь написать о себе? Тебе доставит удовольствие выставить напоказ все свои грешки! Я не хочу знать, как ты изменяешь мне в помыслах, мне хватает волнений от твоих постоянных интрижек с мужчинами! Если бы ты меня любила, ты пощадила бы меня!
Мне становится ясно, что писать он мне не даст. Даже когда мы обсуждаем его работу, любое мое предложение об изменении сюжета подвергается критике.
— Да, ты в совершенстве знаешь извращенный женский ум. Он направлен только на мысли об адюльтере и планы предательства любящего мужчины.
— Ив, перестань, давай тогда напишем роман о верной и счастливой любви, и он будет последним в твоей карьере писателя.
— Почему?
— Потому что Лев Толстой в прошлом веке сказал: «Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастна по-своему». И я хочу тебе заметить, что когда дело касается твоих личных мыслей по поводу нашего брака, весь твой талант куда-то уходит, и ты становишься уныло однообразен со своей беспочвенной ревностью.
Но Ив не признает разговоров на эту тему. Когда он не ревнует, он не верит, что последний скандал был безобразен, все прошедшее словно подернуто дымкой забытья. Когда он ослеплен подозрениями — он тем более не может объективно оценить свое состояние. Как только начинается сезон работы в отеле, скандал следует за скандалом. Ив в этом году работает все время в администрации, почти заменяя отца, значит мы все чаще встречаемся на работе, и у него больше возможностей придраться ко мне, когда я общаюсь с туристами. Я так устаю от напряжения, вынужденная постоянно следить, чтобы мое общение с мужчинами-клиентами, и так не выходящее за рамки необходимости, еще и выглядело бы очень невинно. Я действительно начинаю сторониться мужчин. Ив, с искаженным от ярости лицом кричащий мне очередные нелепости, вызывает чувство щемящей жалости. Я воспринимаю его ревность как тяжелую болезнь, которая стремительно развивается, изменяет знакомые черты, превращая близкого человека в чудовище.
Однажды, не выспавшись после дикого скандала и бурного примирения, которое утомляет меня еще сильнее, потому что я не могу так быстро перестроиться и перейти от напряжения ссоры к умиротворенной любви, я сижу с довольно жалким видом за стойкой администрации, когда ко мне подходит моя свекровь Лючия и предлагает выпить кофе. Мы садимся в уголке бара и она говорит:
— Лиза, в нашем доме трудно что-нибудь утаить, у тебя начались ссоры с Ивом?