— Нет, он солгал! Этого не может быть. Я не верю! — шепчу я, мотая головой и пугая Джека своей одержимостью.
— Лиззи, успокойся! — шепчет он, стоя у дивана на коленях, но боясь обнять, — Дорогая моя, любимая, думай хоть немного о себе!
— Все в порядке, Джек, я сейчас буду в норме.
— Расскажи, что у тебя с телестудией? — пытается отвлечь меня Джек.
— Я пишу сценарий для трехсерийного фильма о любви. Это история трех женщин. Я тебе дам прочитать, две я уже перевела на английский. Витторио уговаривает сниматься в одной истории. Там героиня едет в Италию разыскивать родственников и влюбляется в англичанина. Действие происходит в Венеции и на греческих островах.
— А конец такой же трагический?
— Нет, очень счастливый.
— Элизабет, я думаю, тебе нужно попробовать. Это было бы замечательно. И представь, как ты пошлешь свой фильм домой.
— Да, правда, я не подумала об этом, спасибо! — я добавляю с жалобной улыбкой, — Прости, Джек, я смертельно устала.
— Я боюсь оставлять тебя одну.
— Я живу одна больше года.
Джек, все еще стоя передо мной на коленях, наконец-то обнимает и легко гладит по волосам, шепча как в трансе:
— Это преступление против природы — жить такой женщине одной. Такой нежной и чувственной, такой красивой и умной, такой прелестной женщине нужен рядом мужчина, обожающий ее.
— Джек, перестань, — опять начинаю плакать я, — не то меня опять начнут лечить транквилизаторами.
— Но почему, что тебя довело до этого? В Рождество ты была сильнее.
— Летом Коля сказал, что через год его перестанут выпускать в Лондон, Саша станет совершеннолетним. Я сдерживалась при нем из последних сил, а после его отъезда заболела. У меня такое бывало и раньше, еще в Швейцарии, потом после смерти мужа. Это нервы.
— Он знает?
— Нет.
— Но что говорят врачи?
-«Сделайте свою жизнь счастливой: спорт, развлечения, отдых». Да я с ума сойду, если буду только отдыхать. Пока я писала новеллы, потом сценарий — я отвлеклась и немного забыла обо всем.
— А я опять тебе напомнил! Хорошо, дорогая, мы будем отвлекаться.
— Джек, не суетись, это ничего не изменит, — устало останавливаю я.
— Ничего? — нотка горечи появляется в его голосе, — да, я знаю, что ничего для тебя не значу.
— Джек, ты очень много для меня значишь. Ты лучший друг, и я знаю, что если мне будет нужно, то ты поможешь. А сейчас оставь меня.
— Чтобы ты плакала одна?
— Поплакать тоже иногда надо. Я должна прочитать письмо. Не волнуйся, я выпью лекарство. Завтра мы увидимся на работе. Чао, дорогой!
Джек очень сдержанно меня целует, хотя я знаю, чего ему это стоит. После короткого поцелуя он несколько раз глубоко вздыхает, руки его сжаты, но у меня нет сил его жалеть. Отложив письмо, я иду в ванную, потом гашу везде свет, ложусь в постель и, свернувшись в комок под одеялом, читаю наконец Колино письмо. Оно очень спокойное, полно юмора, описывает жизнь и работу, реакцию начальства на статьи в лондонском журнале, шутки сослуживцев на то, как он теперь, благодаря мне, одет и в конце долго описывает новую сотрудницу музея, с которой теперь работает. Это письмо не убедило меня. Заснула я со снотворным.
Утром в мой кабинет зашел Джек.
— Леди Элизабет, я представляюсь всем работникам посольства. Я новый старший офицер охраны. Могу ли я вечером навестить вашу семью для знакомства?
— Конечно. Сразу после работы? Или, если вам неудобно, позже?
— Я побываю сначала у посла, у военного атташе, а затем приду к вам, — он улыбается мне совсем не по служебному, но при секретарше безукоризненно официален.
Вечером Джек приходит после восьми и просит показать ему детей. Алиса вспоминает его сразу же и подбегает поздороваться. Алик сосредоточенно разглядывает, потом тянется к нему и, быстро перебирая ножками, идет, но на середине комнаты шлепается на пол и сидит, думая, плакать или не плакать. Потом, все-таки решив не плакать, спрашивает с очаровательно-вопросительной интонацией: «Папа?!»
— Дурачок! Это не папа, это Джек! Да? — Алиса тоже вопросительно смотрит на меня.
— Ах, Алиса, неужели ты забыла Коко?
— Нет, я его помню!
Мы разговариваем по-русски. Джек оглядывается на меня. Я перевожу.
— Алиса теперь говорит только по-русски?
— Конечно, нет! — так же снисходительно, как при разговоре с Аликом, отвечает по-английски Алиса, — просто мама не разрешает говорить на трех языках сразу.
— На трех? — удивляется Джек.
— Алиса много общается с итальянской прислугой и уже немного понимает по-итальянски. Но я запретила мешать слова в разговоре, так она не освоит хорошо ни один язык.