— Ты, конечно, смелая девушка, Совушка… Но не доводи до греха, а?
— А не то?…
Меня смерили очень долгим, очень жарким и таким внимательным взглядом, что вопрос отпал сам собой. И не то, чтобы я была сильно против такого развития событий, нет. Мы взрослые люди, прекрасно осознающие, чего хотим и кого. Но именно потому, что мы взрослые люди, переходить на новый уровень отношений так же стремительно, как они начинались — не хотелось. Как и терять это ощущение трепетной нежности, сквозившей в каждом прикосновении, в каждом поцелуе…
Негласно соревнуясь, кто же из нас не выдержит первым. И вряд ли кто-то сильно расстроится из-за проигрыша.
Широко, счастливо улыбаясь, я прижалась к чужому плечу и вздохнула, потёршись щекой о мягкую кожу куртки. Едва не замурлыкав от удовольствия, когда меня заключили в объятия, неторопливо ведя в сторону застывшего возле моего бедного мопеда байка. Хищная обводка острых линей харлея Лектора приковывала к себе внимание и, не удержавшись, я провела кончиками пальцев по плавным линиям бензобака. Уделив особое внимание знаменитой эмблеме, изящной в своей намеренной грубости.
Не знаю даже, что больше меня привлекает — сам мотоцикл или его вредный владелец. Оба в чём-то хороши, в чём-то не очень. Оба как опасный зверь, которого не рекомендуют гладить против шерсти. И оба такие непредсказуемые, что каждую минуту ждёшь от них подвоха. Отказываясь признавать, что именно это и тянет сильнее всего, крепко-накрепко привязывая меня к этому неразделимому тандему: байкер и его байк.
— Значит, свидание? — развернувшись к насмешливо наблюдавшему за мной мужчине, я опёрлась задом на харлей и скрестила руки на груди.
— Свидание, — Ярмолин так многообещающе улыбнулся, что я подавила в предательское желание плюнуть на все эти романтические, милые сердцу глупости и таки довести до греха своего «обожаемого» преподавателя. — Имеешь что-то против?
— Хм… — я сделала вид, что задумалась. Настроение, блиставшее с утра умиротворением и теплой, лёгкой задумчивостью сменилось на что-то другое. Шальное, подталкивающее на безумства и гарантирующее, что они мне понравятся.
Сопротивляться ему не было ни сил, ни возможностей, ни желания. Оттолкнувшись от байка, я за один шаг оказалась рядом с блондином. Чтобы вцепившись пальцами в ворот его куртки притянуть к себе и поцеловать. Коротко, несдержанно, горячо. И хрипло рассмеялась, отстранившись и заглядывая ему в глаза:
— Ни капли. Вези меня, олень… В свою страну оленью!
— Когда-нибудь ты доиграешься, Совушка, — хмыкнув, Ярмолин подошёл к байку и протянул мне второй шлем. — И я тебе отомщу. За всё и сразу.
— Обещания, обещания… — усевшись за его спиной, я опустила защитный экран и уже привычно обняла его за талию, крепче прижимаясь к родной спине.
Сонную тишину весеннего утра нарушал лишь шум машин по трассе, пение птиц и сытое урчание байка, мягко покатившегося в сторону дороги. Наполняя сердце предвкушением чего-то невероятного. Чего-то очень похожего на чудо.
Мимо мелькали дома и улицы, многочисленные прохожие, спешившие по своим делам. Провожавшие стремительно набирающий скорость байк завистливыми взглядами. Не имея ни единого шанса проникнуться этим звериным ощущением свободы и силы, почувствовать агрессивно-ласковые порывы ветра, скользившие по телу. Позволить себя отдаться чувствам и переполняющему тебя восторгу. Смешивающимся со страстью и адреналином в дикий коктейль, кипящей лавой несущийся по венам.
Нарушая все правила, разрушая все догмы. Прогибая под себя и наслаждаясь этим. И всей душой желая, чтобы это никогда не заканчивалось. Никогда.
Одна страсть на двоих. Одно безумие. Одна любовь.
Ну, по крайне мере я очень хочу в это верить.
— Итак, товарищи заговорщики! С превеликой радостью объявляю, что…
— Лерка, — сонно протянули откуда-то с полу. — Заткнись и спи, а?
— Не поня-я-ял, — Ярмолина нахмурилась и пнула чью-то конечность своей изящной лапкой тридцать седьмого, слегка растоптанного размера. Обутой, кстати, по случаю гостевого пребывания в миленький такой тапок, найденный в коридоре.
Тапок был покусан, местами изжёван, но вполне себе жив. Только без уха, но зайцу, в смысле тапку в виде зайца, это даже шло. Впрочем, речь сейчас вот ни разу не об этом!
— Эй! — насупившись, Лерка обиженно топнула ногой, чудом не отдавив хвост обиженно тявкнувшему Хану. — Я тут, понимаешь ли, свидание нашим терпи… В смысле, Тортиллам устраиваю, а вы что… Спать изволите?! — и, не выдержав, снова пнула чью-то ногу, пытаясь расшевелить это сонное царство. — Подъём, блин, кому сказала!
«Царство» усилия девчонки наглым образом проигнорировало. Младшие стиснули между собой запрыгнувшего на диван щенка, а старшие…
— Да-ань, угомоню свою женщину, — буркнул Кирилл и повернулся на другой бок, накрывшись одеялом с головой. Пробормотав уже оттуда. — Она буянит!
— Тебе мешает, ты и успокаивай, — сонно откликнулся его близнец, устроившись на животе и подгребая под себя подушку. — И с чего она вдруг моей стала? Она того… Своя собственная…
— Я тут, вообще-то. Если что… — недовольно протянула Лерка. — И да! Я своя со…
Запнувшись на полуслове, Ярмолина подозрительным взглядом уставилась на подрагивающие спины парней. Повторила весь диалог между братьями про себя, осмыслила и тут же возмущённо рыкнула:
— Какого лешего, а? Что значит не твоя, Снегирёв?! Я не догоняю, ты себе, что… Бабу нашёл, а я не в курсе? Кто эта смертница, а? Кому глазёнки наглые повыколупывать надо?!
А ответом была тишина…
В смысле такое красноречивое молчание, что девушка медленно, но верно начала закипать. И в её хорошенькой, светлой головушке тут же зашуршал список потенциальных самоубийц, посмевших покуситься на её личного Снегирёва. А ещё варианты устранения потенциальных претенденток на его руку, сердце и прочие комплектующие.
Не все были гуманными, многие из них шли в разрез с большинством положений и статей уголовного кодекса. Но об этом она подумает попозже. Когда будет решать, что делать с трупом, какое алиби готовить и не стоит ли обратиться за помощью к некоторым, сугубо специфичным личностям. Правда, это будет потом, а пока…
Оглядевшись по сторонам, Лерка задумчиво почесала затылок, решая, чем лучше огреть этого гада склизкого. Чтоб сразу всю свою вину прочувствовал! Идей было куча, вариантов ещё больше. Но, так и не придумав ничего стоящего, она стянула с ноги тот самый, многострадальный тапок. Тут же огрев жертву своего произвола по голове, по заднице и…
Что там «и» так и осталось неизвестным. Эта чешуйчатая сволочь, хитро мимикрировавшая под безобидного пернатого, умудрилась легко обезвредить обиженную девушку, спеленав её пледом по рукам и ногам. С чистой совестью (ясен пень, кто ж ею-то пользуется в наше время?!) используя несчастную блондинку в качестве любимого плюшевого мишки.
Нагло игнорируя злое шипение и полные возмущения протесты. Да шёпотом! Но факт их наличия никто ж не отменял, нет же?!
— Даня… — блондинка попыталась вывернуться из крепкой хватки. Попытка провалилась, с оглушительным треском. Снегирёв лишь сжал её сильнее, уткнувшись носом в макушку и сладко засопев. — Да-аня, блин! Отпусти меня!
Реакции не последовало. Ноль внимания, фунт презрения и загребущая лапа, лёгшая поперёк груди. Вот же… Снегирь, блин!
— Да чтоб тебя в танке с самолёта десантировало! — мученически вздохнула Лерка и со всей силы ткнула локтём наугад. — Снегирёв, по-хорошему говорю, отпусти меня… Изменщик чёртов!
— Лерка… — тихий шёпот обжёг кончик уха горячим дыханием. От которого вдоль позвоночника промаршировали вот такенные мурашки! Она даже вертеться перестала, замерев, как мышь под веником. И дыхание задержала, зажмурившись и с томительным предвкушением ожидая, что же будет дальше…