И давая весьма недвусмысленную отсылку к истокам кельтской мифологии.
Ви чуть шевельнулась, устраиваясь поудобнее, и узоры татуировок сместились вместе с ней, невольно приковывая взгляды окружающих. Я точно знаю, что у каждой линии, каждой точки узора, каждого завитка в кельтском узле есть своё значение. Как в части символизма, так и в части личных переживаний, событий и встреч в жизни Спасской. Но спрашивать об этом у самой Виолетты?
— А может ей того, посочувствовать надо? — иронично вскинула брови Ритка, кидая заинтересованные взгляды на бродивших мимо нашего столика парней. Делавших уже третий круг почёта по небольшому, уютно обставленному залу кафе.
Я укоризненно на неё посмотрела и вздохнула, возведя глаза к потолку. Смутить этого алого демона было не легче, чем узнать что-то у Спасской. Потому что Ви была истинным мастером уходить от ответа на прямой вопрос. И делала это так же виртуозно и изящно, как играла на любимой виолончели, миксовала новые биты и ставила фантастические пируэты.
В том числе и на пилоне. На этой почве мы, собственно, когда-то и познакомились с Сиреной. Так её звали за высшее музыкальное образование и виртуозную работу у ди-джейского пульта. Медленные, сладкие, тягучие ритмы, разбавленные тонкой ноткой инструментала, заводили толпу по максимуму и были её коньком. А вот за умение привлечь, увлечь и убедить кого угодно в чём угодно, лично я окрестила Спасскую «Гамельнским Крысоловом».
За что была неоднократно приговорена к жестоким тренировкам на пилоне, до самого настоящего тремора в мышцах рук и ног. Но никогда не раскаивалась. Потому что устоять и не поддаться на уговоры Виолетты… Ну, мне такой подвиг удавался в трёх случаях из пяти!
— Снегирёва, ау! — Марго, наконец-то, отвлеклась от бедных парней, занявших таки столик недалеко от нас и теперь усиленно терявшихся то в декольте Виолетты, то у стройных ног Маргариты. Короткая кожаная юбка и чулки творили чудеса с мужской выдержкой и их же воображением.
И я невольно порадовалась, что, во-первых, Лектор мой не такой. Пусть даже это прозвучало ну очень самоуверенно. А во-вторых, у него пара и он великодушно отпустил меня на эту встречу в гордом одиночестве. Ей богу, две пираньи в день на меня одну — это более чем достаточно. Даже если они — мои любимые, закадычные подруги.
Тем более, если это мои любимые, закадычные подруги, беззастенчиво издевающиеся над несчастными парнями за соседним столиком. Боже, за что я их вообще люблю, а?
— На-а-та… — Ритка снова стрельнула глазками в парней и, удовлетворённо улыбнувшись, уставилась на меня внимательным взглядом. Отбив целую барабанную дробь аккуратными ноготками, покрытыми готично-чёрным лаком, по стенкам пузатой чашки. — Я жду.
— Чего? — попытка притвориться дурой не прокатила. На меня только глянули снисходительно и, ехидно вскинули бровь. Вздохнув, я недовольно сморщила нос, ткнув пальцем сначала в одну, потом в другую подругу. — Вы невыносимы. Совершенно. Абсолютно. Как я с вами вообще связаться умудрилась-то?
— Это карма, Снегирёва, — мягко рассмеялась Ви, поднося соломинку ко рту. — Эта сучка рано или поздно поимеет всех. Так что будь любезна, не доводи до греха… Рассказывай.
— Вот именно, — поддакнула Рита. И добавила, повертев в пальцах ложку. — И вообще. Тебе стоит ценить тот факт, что мы тактично пригласили тебя в кафе…
— А не явились ко мне домой посреди ночи с бутылкой рома наперевес? — подруги одновременно насмешливо фыркнули, обменявшись понимающими взглядами. И, слизнув молочную пенку с губ, я тихо пробурчала себе под нос. — О да… Это прям верх тактичности! Я даже не знаю, можно ли быть… Куда тактичнее!
Моё праведное возмущение потонуло в дружном хохоте этой парочки. Бедного официанта, так некстати решившего поинтересоваться, не нужно ли нам ещё чего, как ветром сдуло. На этот раз в сторону кухни. И это стало новым поводом для хохота.
Чуть успокоившись, Марго послала несчастному воздушный поцелуй и хитро сощурилась, глядя на меня поверх чашки:
— Не тяни кота за самое драгоценное, солнце. Излагай. Со всем возможным дополнительным материалом. А именно — фото, сторис, статус… Что там ещё делают пылкие влюблённые на начальной стадии отношений?
— Выносят друг другу мозг, — хмыкнула Виолетта, едва заметно хмурясь при взгляде на свой телефон. Пролистав что-то на нём, она цокнула языком и положила гаджет перед собой на стол. — Планируют первое совместное убийство душевного равновесия окружающих?
— Твоё чувство юмора нуждается в конкретной такой цензуре… — деланно-равнодушно протянула Маргарита.
— О, благодарю, я старалась! Ну, так что? Подробности, Снегирёва. Живо.
Вопрос о том, почему и как я с ними вообще подружилась, сейчас был как никогда актуален. Но если уж быть совсем честной, я не жалела ни об одной минуте нашего знакомства. Поэтому, вздохнув, я отпила ещё рафа и принялась рассказывать.
Правда, без тех самых «грязных» подробностей. Подвергнув все свои злоключения жесточайшей цензуре на предмет событий очень уж личного, можно сказать интимного характера. Впрочем, девчонкам и этого хватило с головой. И спустя пять минут после начала рассказа я могла любоваться на удивлённо моргающую как сова Ви, искренне считавшую, что такое понятие как благородство и любовь с первого взгляда (ладно, храпа, но разве это имеет значение?) вообще существует. Марго так и вовсе свою челюсть чуть не потеряла в чашке с кофе, пытаясь уложить в голове тот факт, что не перевелись на Руси-матушке рыцари…
Пусть на железном коне, с хреновым характером, но всё-таки! Не перевелись же! Вон их, целый клуб имеется, сугубо специфической тематике. Хотя маленькое начальство твёрдо уверенно, что БСДМ не её профиль, порой меня терзают смутные сомнения…
От размышлений на эту тему меня оторвал звук чайной ложки, грохнувшейся на блюдце. И проводив её взглядом, я пожалела о том, что не могу запечатлеть такой эпичный момент для истории. У меня аж пальцы чесались взять телефон и сделать пару компрометирующих снимков. Вот только инстинкт самосохранения, в кои-то веки, не спал, тонко намекнув, что такого издевательства мне за одни хорошие глазки точно не простят. Так что пришлось подавить вздох сожаления и чинно пить свой кофе. Старательно давя довольную улыбку, так и норовившую появиться на лице.
Скрыть её, правда, так и не получилось. Меня смерили недовольными взглядами, старательно делая вид, что ничего такого, в общем-то, и не произошло.
— Ну, я даже не знаю, Снегирёва… Радоваться за тебя или всё-таки валерьянкой начать запасаться, — заговорила Марго, улыбнувшись собственным мыслям. И с самым невозмутимым видом вновь взяла в руки чашку.
— Зачем тебе валерьянка? — недоумённо на неё покосилась, открывая очередное сообщение от одного неугомонного блондина. В который уже раз жаловавшегося мне на мою же группу.
— А чем я тебя потом отпаивать буду, милочка? — Ритка изящно откинула назад прядь ярко-красных волос. — Когда твой благородный рыцарь, как в сказке, превратиться в полночь в…
— Коня, — тихо хохотнула Виолетта. — Милого такого, заправского, колхозного коня!
— Да ну вас! — девчонки снова засмеялись, а я надулась как мышь на крупу, скрестив руки на груди. Не всерьёз, конечно. Обижаться на них я перестала на вторую неделю знакомства, а это было, чёрт его знает, сколько лет назад.
Просто так было легче скрыть румянец смущения, предательски появившийся на щеках. Потому что за эту неделю, семь дней, прошедших после разборок с оккупантами в моей квартире, в наших с Ярмолиным отношениях было всё, что угодно…
Кроме того самого благородства, блин!
Нет, первое время Лектор честно держался. Целовал, настойчиво и яростно, собственнически так. Но самолично установленных границ не переходил. Пока провожая меня с работы до дома, отсидев всю ночь рядом с барной стойкой, пристально глядя на каждого парня, слишком долго крутившегося рядом со мной, не послал все благородные порывы куда подальше. Признав, что ещё немного и в его послужном списке будут приводы за непристойное поведение в общественном месте. И не факт, что только это. И только у него.