Колин, если не понимал, то по крайней мере чувствовал охлаждение в наших с мамой отношениях. Однажды он робко предложил: «Не хочешь, чтобы я подбросил тебя в Лондон и заодно пообщался с твоей мамой?» — и смущенно посмотрел на меня, когда я наотрез отказалась.
Тем временем одна моя замужняя студентка столкнулась с домашними трудностями и приехала на лекцию с годовалым ребенком. Само собой напрашивалось решение передать его другой студентке, которая писала реферат на тему ухода за детьми, но сам малыш, по-видимому, предпочитал женщин постарше. Присосавшись ко мне, как пиявка, он успешно противился всем попыткам оторвать его, да к тому же то и дело радостно обрушивал мне в лицо удары своего крохотного кулачка.
— Вы ему понравились, мисс Белл, — заметил кто-то, а еще кто-то добавил: — Он очень похож на вас, честное слово. Его вполне можно было бы принять за вашего сына!
Я не возражала: у мальчугана действительно были льняные волосы и карие глаза, как у меня. Удручающая мысль тут же промелькнула в голове: своих детей теперь у меня не будет никогда. Ведь Колин предложил мне брак по расчету.
— Что-то не так, Деб? — Проходившая мимо подруга-преподавательница остановилась, заметив выражение моего лица.
— Да, — решительно ответила я. — Этот поросенок только что дал мне в глаз.
Это была сущая правда, и в качестве доказательства маленький разбойник, по-прежнему цеплявшийся за мою шею, нанес мне еще один сокрушительный удар.
— Тогда все нормально, — весело улыбнулась подруга. — А я боялась, что ты расстроилась по поводу Гамильтон. Что за наглость! Но начальство этого не допустит, не беспокойся. Тебя наняли на весь семестр, договор подписан, так что твердо стой на своем!
Гамильтон — фамилия той преподавательницы, которую я временно замешала.
— А в чем дело? — подозрительно спросила я, и мне с неохотой объяснили, что за последний месяц здоровье Элис Гамильтон значительно улучшилось и доктор посоветовал ей вернуться на работу. Поразмыслив немного, я решила, что Элис нуждается в этой должности больше, чем я, а у меня и так забот полон рот…
— Что у тебя на уме? — поинтересовалась моя сторонница.
— Центральное отопление, — задумчиво ответила я.
Джон Ли, мой новоиспеченный отчим, встретил меня на вокзале в субботу и по дороге к Уимблдону попытался утешить: сказал, что у мамы еще достаточно времени, чтобы изменить свое отношение к моему избраннику.
— Как только она возьмется за подготовку к свадьбе, забудет обо всем на свете и станет с нетерпением ждать этого дня! — пообещал он и великодушно добавил, чтобы я не беспокоилась ни о каких расходах, поскольку заплатить по счетам будет для него огромным удовольствием.
— О, Джон! — смущенно запротестовала я, но он тут же меня перебил:
— Никаких возражений! Мы с Глэдис — (это была его первая жена) — всегда мечтали о большой семье — чтобы толпа детишек бегала по двору и все такое… Как ты знаешь, мечта не сбылась, но теперь у меня есть ты, и лучшей кандидатуры на роль своей дочери я бы не смог найти.
Мне, растроганной до глубины души, оставалось только искренне поблагодарить его.
— Твой Колин — отличный парень, — неожиданно заявил Джон. — Я перекинулся с ним парой слов в это воскресенье в Торкомбе. Он мне очень понравился. Джесси его тоже обязательно полюбит, если ты дашь ей на это время.
Такую роскошь я вряд ли могла себе позволить, как, впрочем, и унылое выражение лица, — нельзя было портить своим мрачным настроением мамин радушный прием. Это было мое первое возвращение домой после ее второго замужества, и в доме многое изменилось — она с радостью похвасталась подарками Джона и новой мебелью.
Болтать у камина, пока Джон готовил чай, было удивительно приятно. Наконец он вкатил столик с чайными принадлежностями и после чаепития вновь укатил его на кухню.
— По-моему, ты в раю, — лукаво шепнула я маме, которая блаженно жмурилась в уютном кресле у огня.
— Я так счастлива, дорогая, — призналась она. — Счастлива второй раз в жизни. Вот почему я хочу сделать все возможное, чтобы ты тоже была счастлива.
— Но тебе вовсе не нужно что-то делать! Я понимаю: ты не считаешь, что Колин именно тот человек, который мне нужен, но ты его совсем не знаешь. А я знаю и вполне могу доверить ему свою жизнь.
— О, Деб! С подобными людьми всегда возникают неприятности! — Мама, казавшаяся такой веселой и безмятежной до сих пор, вдруг вскочила и, как будто ее душили слезы, поспешно выбежала из комнаты.
За несколько минут до этого она включила телевизор, и, пока я сидела в оцепенении, раздумывая, не пойти ли за ней, начали передавать последние новости. Я смотрела их без особого интереса, когда вдруг услышала знакомое имя.
«Сегодня сочетались браком известная поп-звезда Хани Харрис и телевизионный продюсер Винсент Честер. — На экране появилась картинка: невеста выглядела ослепительно. — Медового месяца у Честеров не ожидается, — проинформировал диктор. — Завтра утром Хани улетает в Нью-Йорк на гастроли».
Я рассматривала молодого новобрачного, размышляя, что мы с ним оба — жертвы шоу-бизнеса, и вдруг почувствовала холодок в груди. Плимут и Колин, умчавшийся, чтобы встретиться с Хани, Торкомб и Колин, идущий с ней рука об руку по теннисной лужайке, «Слайгчен» и Колин, сообщивший мне, что он любил дважды в жизни. Кого, гадала я тогда, он мог любить, кроме Анны? Теперь я это поняла. Анна и Хани. Обе очень молоды, обе чарующе красивы, и обе так не похожи на невзрачную учительницу домоводства…
И еще одно — Хани завтра летит в Штаты, Колин будет там через несколько недель.
Я не представляла себе, как долго просидела у телевизора неподвижно, глядя в одну точку, когда вдруг дверь открылась.
— Ты все еще здесь, дорогая? — Мамин голос, но совсем другой тон. — К тебе гость.
Позади нее маячила высокая фигура. Длинное бледное лицо, серые глаза в лучиках морщинок…
— Привет, тихая девушка, — прозвучал знакомый голос.
— Адам! Почему ты не в Торкомбе? — выдохнула я.
— Очевидно, потому, что я здесь, — засмеялся он и затем, когда я ничего не сказала, добавил: — Ну давай же, спроси меня, зачем.
Я так и сделала.
— У нас с тобой есть одно незавершенное дело, — спокойно ответил Адам. Я недоуменно взглянула на него, и он объяснил: — Во-первых, я должен извиниться. Я вел себя отвратительно в нашу последнюю встречу.
Мама к этому моменту уже успела тактично удалиться.
— О, Адам, — запротестовала я, — все в прошлом и давно забыто!
Как точны были эти слова: «все в прошлом и давно забыто». Теперь не имело значения, что Адам делал или говорил. Мне казалось, что я любила его, но сейчас он был для меня просто человеком, к которому испытываешь только жалость. Он был смелым, талантливым, остроумным, но всегда относился к людям предвзято. Благородному решению Колина держать близнецов подальше от Сикоува он дал нелепое и злобное объяснение. Адам — сильный мужчина, но теперь я понимала, что это была не сила духа. Сила духа всегда идет об руку с улыбкой и песней.
— Ты слышала хоть одно слово из того, что я говорил? — спросил Адам с необыкновенной для него мягкостью.
Я не слышала и поэтому покраснела.
— Ладно, не бери в голову, — усмехнулся он. — Мои слова и не требовали ответа. Я просто напомнил тебе о разговоре, который у нас состоялся однажды, о золотых россыпях.
«О нет!» — ужаснулась я. Этот разговор был по дороге из Сикоува. Адам тогда грустно заметил, что теперь я не приму его, даже если он придет ко мне с «золотыми россыпями». А я в то время была слишком расстроена, чтобы правильно его понять. Так много всего случилось с тех Пор — пожар, Магда, Глазго, — что я больше не хотела думать об этом.
Адам неправильно истолковал выражение моего лица. Да и в нем самом сегодня было что-то необычное, покорность, что ли.
— Ты, конечно, выставишь меня вон, и я не вправе тебя за это винить. Но, прежде чем ты это сделаешь, я хочу, чтобы ты знала: Магда и я… — Он поколебался, но затем продолжил: — Между нами ничего нет, за исключением дружбы. Она помогла мне в трудную минуту. Так же, как сделала бы ты, оказавшись на ее месте.