Когда же она приготовила кофе, то осторожно передала его мне, чтобы ничего не разлилось, а сама со своей чашкой упала на пол, не в буквальном смысле, просто быстро села.
Конечно, можно было задаться вопросом, как она под мостом сварила кофе, в смысле, где же она добыла электричество и для прочего всего, а в ответ лишь скажу – все сложно. У нее был отдел с огромными батарейками, аккумуляторами, и сотней разных проводов. Она, как паучиха, наплела паутины и подвела нити ко всему, что должно было работать на электричестве. Я боялся даже спросить у нее, что же это все такое, вдруг бы обсмеяла. Как в четырнадцать лет можно такое сделать, – думал я.
Перед ней был красный пуфик, но она плюхнулась на свои маленькие ножки, думаю, ей тоже особенно нравилось, как хорошо он был расправлен. Кофе у нее ничуть не разлилось, но она и налила себе только наполовину. Я смотрел на ее кружку с завистью, ведь в ней было меньше этого дрянного напитка. Когда она немного отпила, то заметила мой открытый интерес к ее кружке.
– Ах, много налила? – Озабоченно сказала она и подскочила. – Меняемся.
Она быстро поменяла наши кружки, выхватив мою прямо из рук. Снова она это сделала: сделала что-то для меня, но лишь ухудшив ситуацию. Да все на самом деле отлично, но не для такого как я. Я как-то стеснялся пить из чашки, из которой пила она из-за слюней и прочего. Был у меня один дружок, Бастьен Каррел, с которым мы подрались в детстве. Я был еще совсем маленьким, глупым и чувствительным, но уж больно впечатлительным.
Мы игрались и игрались до тех пор, пока он не зажал меня на полу. Это не была сцена из эротических фильмов, но и в этом было что-то свое. Так вот я был так обижен тем, что проиграл, что как плюнул ему в лицо, так затем и рассмеялся как дурачок – а смеяться я не любил – так было приятно плюнуть ему в лицо. Ну ему это не понравилось, так что он плюнул в ответ и попал в мой хохотающий рот. Я вкус не помню, но точно знаю, что он был. Меня дрожь берет, когда я об этом вспоминаю и в тот раз с кофе тоже пробрало.
– Да-да! Как же я тебя понимаю: при виде кофе так и в дрожь бросает. – Ни черта она меня не понимала, но и проблема была не в ней, а в моей хорошей, любящей детали, памяти.
Затем у меня созрел вопрос поинтереснее:
– Ты, наверное, живешь здесь одна, раз тут такой бардак. – А бардак был действительно ужасный, так и хотелось самому все убрать, но я таким не занимаюсь. – Так с чего бы тебе иметь две чашки?
– Я тебе даже больше скажу, у меня их около пяти. – И вот это заинтересовало меня больше остального.
– А зачем тебе пять кружек?
– Ну ты же не всерьез думаешь, что я тебя по своей натуральной глупости впустила. Не думаешь ведь?
– Нет, конечно. – Какой лжец! У меня действительно к тому моменту отпали сомнения, и я решил, что она просто глупенькая диковинка, что совсем не знала зла. – Какова же причина? – А как серьезно то сказал, лишь бы не думала, какой я идиот.
– Сюда постоянно кто-нибудь да забирается, чтобы найти себе укрытие, я же его представляю, а в замен прошу лишь разговоров.
– И сейчас у нас происходит то же самое?
Ее глаза засверкали, заблистали всеми красками, и она ответила:
– Я сама пока не знаю… С тобой я хочу больше, чем просто диалог.
Я крайне не понял ее мысль и тем самым поперхнулся своим кофе, который пил малюсенькими глотками: он был горяч, противен и обслюнявлен – полный провал, определенно мой худший опыт. В ответ она лишь посмеялась и отрицательно помахала рукой.
– Да нет же, я к тому, что впервые тебя вижу, а это очень необычно. Хочется не как обычно: “Привет! Ты откуда? Пока!” – с тобой я хочу познакомиться поближе.
Не зная ее, я немного затупил, подумал, с чего бы это ей всех знать и видеть, но она продолжила:
– Ты веришь в реинкарнацию?
– Реинкарнация? – Сказал я. – Перерождение души что ли?
– Ну да – реинкарнация. – Ее раздражало, когда эту вещь называли иначе. Видно было, что имела какую-то связь с ним.
– Худшее, о чем меня могут спросить, так это о вере.
– Ах, так ты у нас потеряшка! – Слащаво произнесла Ева. И выбрала ведь слово “потеряшка”, не люблю, когда в свою сторону слышу ласковые слова, не знаю, как на них реагировать. Более того, я совершенно не понимал смысл этого слова, однако догадки были – Люблю таких!
Она была непредсказуема, как наши горожане, но в каком-то хорошем плане: все ее действия не сводились к боли, смерти или печали, она немного радовала меня каждым своим движением. Тогда, после своих слов, она прямо в воду выбросила свою кружку с кофе, а сама вскочила, – никто бы в моем классе такого не сделал. Ей было абсолютно безразлично, пропадет у нее что-то или нет, главное, чтобы голова была на месте.