По дороге до завода я потерял настоящую энергию, засыпая прямо на ходу. Не знаю, как я решился в таком состоянии подниматься наверх, по трубе, но в тот момент я и решать ничего не мог: первое, что приходило в голову, я и делал. Пару раз я промахивался, когда хотел схватиться за балку, и чуть не падал вниз, но протез держался очень крепко, не реагируя на мое сонное состояние.
Наверху я уже довольствовался холодным ветром, бьющим мне по лицу с такой силой, что только и оставалось вцепиться в трубу руками, чтобы не упасть. Воздух был бодрящий и здоровый, будто на эту высоту городское зловоние просто не доходило.
Мои дорогие металлические единороги, я был так безудержно рад им, моим батарейкам для фантазии. Они никогда никуда не уходили, всегда ждали меня. Я уставился на них и больше ни на что не смотрел.
Дело подошло к вечеру: огни пустеющих домов тухли, а неожиданно появившееся ранее солнце уходило в спячку. Все больше и больше предметов становились черными и незаметными силуэтами, сливающимися на фоне печальной массы. Я сидел и думал, смотря на свою музу. Хотелось закурить или попарить, но я сдерживался. И все же желание стало невозможно надоедливым. Я подумал: “Совсем немного, только чтобы перестать зацикливаться” – следом достал косму и почти положил в рот, пока вдалеке не заметил знакомый силуэт.
Завод был огромен как футбольное поле, и труб у него было не мало. На одной сидел я, а на другой, далеко от меня, сидела она. Я узнал ее по силуэту: она сидела ровно так же, как и тогда под мостом, коленками врозь. Ее маленькая ладошка помахала мне – невольно помахал и я. Мы узнали друг друга.
Знаете, что оказалось стремным? У Евы помимо мышки на пальце была еще одна игрушка – плюшевый демон, сидящий в ее зеленом рюкзачке. Носила она рюкзак только когда гуляла. Из-за этого демона мне казалось, что позади Евы всегда находилось что-то: что-то живое. Он совсем не страшный, даже милый, но силуэт он искажал нехило.
Ева оказалась ловчее кошки и безрассуднее росомахи – почему я так решил? Ну она всего-то встала одной ногой на край трубы и отправилась скакать по ним: приземлялась и сразу же отскакивала подобно кролику, но с одной лапой.
У завода была проблема: проемы труб были слишком узкие – люди решили сделать больше труб – стало так много, что каждая находилась на расстоянии пяти-семи метров – ужас, не правда ли? А я все к тому, что она не перепрыгивала сотни метров, но и то, что делала она, не каждый бы осилил.
Она как-то смогла пробраться ко мне.
– Если я сейчас на тебя прыгну, поймаешь? – Она говорила быстро и беспечно, пугая меня до смерти.
– На меня?! Конечно же, н… – А она и не слушала.
Она запрыгнула на меня, чуть не сбросив меня самого. Мы немного покачались из стороны в сторону под мой ужасно высокий крик, я кричал как маленькая девочка, увидевшая монстра у себя в шкафу. За минуту мы смогли найти некий баланс, но я все равно был как на иголках.
– Мы живы, ха-ха-ха! – Она смеялась просто гомерическим смехом, самым страшным из всех, что я слышал, будто она уже много раз так сваливала людей, а со мной не получилось.
Ее крепко держал мой протез, да и она не отставала: вцепилась в меня и держалась. Желаю сказать, что места на трубе еле хватало на одного меня, а с ней места и подавно было меньше. Стало так тесно, что она свисала – можно сказать, что она полностью зависела от меня и моего хвата.
– А я и не думала, что получится! Правда не думала! – Своими словами она давала мне все больше поводов понервничать. – И чего пришел ко мне?
– К тебе? Хах, это мое место. – Я всегда сидел только на одной трубе, так что я был абсолютно уверен в своей правоте.
– Нет, это мои трубы, Адам. Столько на них лет ведь провела… Тебе не показалось забавным, что ты, я – вместе? Адам и Ева – ничего не напоминает?
– Так теперь все Адамы и Евы должны удивляться, когда встречаются друг с другом? – И хоть я ей это и сказал, сам ведь верил, что так оно и есть: есть какая-то химия между этими именами.
– Знаешь – да, уверена, что должны.
– Так нас бог создал?
– О боже – нет! Если так, то он полный засранец! – В нашем городе все растеряли веру, но так не говорили, хотя оно и понятно: зачем называть засранцем того, в кого не веришь… И я задумался о ее вере.
– Ну как бы да.
– Хм… Но он хотя бы не позволил нам упасть вниз.
– Может, он подготовил нам что-нибудь похуже.
– Хуже ада?