Пока я заказывал ужасно дорогие молочные коктейли, меня постоянно кто-то трогал спиной или задом, а все потому, что кафе завладело картиной Ораса Верне “Девичий Плач”, на которую хотело глянуть множество посетителей. Как по мне, картина была слишком мрачная для такого места, но что я могу знать.
Когда я вернулся к Еве, то заметил, с какой грустью она смотрела на Кейтлайн, хотя ее губы улыбались.
– Погляди на нее: она еще не знает, что ее ждет.
– А как ты отреагировала, когда неожиданно стала другой?
– Решила, что я на самом деле Анастасия, а это был просто дурной сон.
– Но в какой-то момент ты же поняла, что это был не сон.
– Конечно. Когда меня спрашивали родители, откуда я в идеале знаю французский, то я и сама стала задумываться. Став взрослой, я поняла, что тут что-то не складывается. Сон нельзя так хорошо помнить, его нельзя прожить, а я прожила в нем все двадцать три года.
– Ты так рано умерла? – Я пил свой коктейль и разговаривал. Он был настолько вкусным, что я грустил и радовался с каждым новым глотком. А Ева к своему коктейлю даже не притронулась.
– Не суди по внешности. Кейтлайн покончит с собой через месяц. Парень изменил с единственной подругой, а родителей я уже давным-давно послала. У меня больше никого не оставалось.
– Знаешь, поговори с ней и помоги.
– Чего? Нет! Это же разрушит все к хренам!.. Представь: если я подойду к себе и спрошу: "Через сколько жизней я стану тобой?" – так она подумает немного, а потом ответит – "Всего-навсего четырнадцать" – то что тогда? Если я захочу промотать четырнадцать жизней, чтобы стать ей, то получается, что и она их промотала, но зачем это было ей? Я ничего не понимаю!.. Если ты так хочешь, то сам с ней и говори!
– Но тогда это будет неправда, что ты меня впервые видишь.
Ева начала удовлетворенно размахивать руками.
– И я о том же! Это просто никак не складывается. Пойми, Адам, что вселенная уже захлопнулась. Все произошло и тут ничего не изменить.
Я схватил ее коктейль и начал из него пить.
– Эй!
– Прости, Ева, но тут ничего не изменить.
– Блин, Адам, давай хоть в две трубочки!
– Нет уж, ты упустила свой шанс. – Этот коктейль открыл во мне новые качества, настолько он был изумительный.
И вот я отбивался от Евы, пока нам не крикнул общий знакомый – Готье Дюран, но вместе с ним шел Мейс.
*Затянулся*
– Ева! – Готье жил неподалеку, так что встреча с ним оказалась обычным делом, но меня больше удивило, что он знал Еву и то, что с ним шла ходячая уголовка.
Я вскочил со стула и ухватил Еву. Мне совсем не хотелось подходить к Мейсу и тем более подпускать к нему людей. За Мейсом была уверенная аура чучела: все обходили его и озирались при нем, не подпуская его и на метр к себе. Дошло до того, что люди выходили с тротуара на широкую дорогу, лишь бы не встречаться с ним лицом к лицу. На нем была очень затянутая оранжевая роба с надписью: “Ожидает суда”. Шел он очень скованно, а на руках были тугие наручники. Они подошли к нам. Мейс смотрел на меня и улыбался, пока я пытался не смотреть на него в ответ.
– Эй, Готье, ну-ка дай закурить. – Готье достал сигарету, зажег ее и положил Мейсу в рот. – М-м, да! Так-то лучше! – Он пожирал меня глазами, искал, про что бы выдать комментарий, пока не заметил мою цепь. – Да ладно? Это… – Он наклонился на девяносто градусов и стал рассматривать мою цепь. – Это Руссо, да? Ха-ха, ты решил на память оставить? Ну ты и псих! Я в первый же день отмылся от крови – никто не заставлял.
– А что это за клоун? – Спросила Ева. Она с улыбкой наблюдала за Мейсом, который улыбался не так откровенно, как она. Контроль держала Ева, а не Мейс.
Мейс похихикал и повернулся к ней. Он стал ее обнюхивать, а затем просто улыбнулся во весь рот, показав свои клыки.
– Готье, кажется мне, что у них тут свидание. Плюс… – Он повернулся к нему и постарался сказать тихо, но мы все равно его слышали. – Девчонка пахнет, как и он, понимаешь, что это значит? Адам повзрослел, хи-хи-хи. – Он начал вести себя до странного карикатурно. Казалось, что он совсем свихнулся. С таким человеком во главе мне стало как-то гнусно. Уж больно неприятно было находиться с этим безжалостным языком: он мог выдать все, что угодно.