– Приветствую вас, мои ненавистные гости. – Голос у него был молодым, да и с виду ему не получилось бы дать больше двадцати пяти. Странно, что он казался таким джентльменом, но при этом сидел скрытым за спинкой кресла и говорил, не смотря нам в лицо. – Я представляю всю темную сторону нашего города, его неподдельное и отвратное лицо, а ведь все благодаря своему охеренному интеллекту! – Сказал он, подняв палец так высоко, что он вышел из-за спинки и показался нам.
– Я не понимаю, о чем вы говорите. – Начал я.
– Ой, не смей мне наворачивать! Я не тупой!
– Он же наживается на городе. – Сказала Ева. – Вспомни, что мы натворили до этого. – Я все равно ее не понимал.
– Да с часами! – Не выдержал он. – Одни тупоголовые решили, что можно просто взять и поменять время! – Все в помещении повернулись к нему и стали молча смотреть.
– Не просто решили – сделали.
– Ха-ха-ха, сука, умные! А хотите того или нет, сейчас пошучу я: я не умею ладить с людьми, если не использую кнут! Представляете, ха-ха, нет у меня пряников!
Один из его людей шел с ведром, наполненным килограммами льда, все перебирая его из руки в руку, настолько оно было холодным. На верхушке ведра сияло розовое вино.
– Откуда? Клянусь, если из…
– Испания.
– Бокалы? Я же не животное, чтобы…
Панк громко поставил два бокала на стол и кивнул головой. Холод ото льда мы чувствовали за метры от него, а звук от пробки раздался на всю свалку. Мы не видели, как разливалось вино по бокалам, но я представлял, как оно божественно билось от бортика к бортику.
– То, что надо, – сказал он, выдержав несколько глотков, – чтобы мой разум сиял. Будь добр, возьми второй бокал и поводи у них под носом.
Зверь водил бокал перед нами, но меня не сильно увлекло, а Еву будто на небо унесло.
– Я не злорадствую – ничуть, лишь хочу попробовать пряник. Тот, кто скажет, чья это была идея, получит вино.
– Это была наша идея, невежда, встань и говори с нами нормально!
Он пробежал пальцами по столу и все же встал, но никак не мог отлипнуть от своего белого как молоко планшета. Он дергался из стороны в сторону и постоянно улыбался, когда играли звуки выигрыша и поздравлений.
– Я просто охренеть как обожаю этот город: только здесь плохие люди решают свои проблемы и живут дальше. Мэр прогибается под любого, если ему показывают бумажки, а люди повыше него даже не смотрят на эту землю. В силу своего ума я легко понял, как легко тут заработать деньжат на общем безразличии.
– А мы начали все рушить, давая людям надежду на исправление.
Он покачал головой и сказал:
– Дай девчонке вина, кажется, сейчас самое время проявить доброту.
Ева испила из бокала и стала существенно счастливее.
– Вкусненько! Правда, давно я такого не пила!
Он поставил игру на паузу и повернул к нам голову.
– Ты не сильно беспокоишься из-за всего этого. Вы же понимаете, что это ваш последний день? Вот белоснежный понимает. – У меня зубы не могли сомкнуться и постоянно постукивали.
Он снова запустил свою игру и продолжил играть.
– Перестань развлекаться, когда угрожаешь, это не профессионально.
– В детстве я и знать не знал, что такое это ваше развлечение, с-с-сука! – Похоже, он стал проигрывать в игре. – Мамаша говорила читать – папаша заставлял играть на скрипке, гитаре, еще всяком и знаешь что? Я сучий мультиинструменталист, готовый выдать любую строку из пьес Шекспира.
Затем он вскочил и прокричал:
– Бу-я! Парни, я же говорил, что на три звезды пройду! На, хавайте! – Он поднял планшет и стал тыкать по нему перед всеми, активно начавшими ему хлопать. Затем он еще раз залез в планшет и что-то сверил. – Уже двести тысяч…
К нему приползло зверье и приспустило очки.