Кевин перевёл взгляд с него на кулак и обратно.
– Я не знаю, – тихо ответил он, и Джон ударил.
Голова Кевина дёрнулась, он вздрогнул всем телом, потянулся в сторону, но Джон крепко держал его.
– Как тебя зовут? – заорал он, занося кулак снова.
– Я не знаю, – громче ответил Кевин.
Джон ударил, из разбитого носа Кевина хлынула кровь.
– Имя, мразь!!!
– Я не знаю своего имени, Джон! – закричал Кевин. – Не знаю! – Его плечи поникли, он опустил голову и заплакал. – Я не знаю, – тихо повторил он.
– Объясни! – потребовал Джон, не желая больше вестись на этот спектакль.
Кевин вздрогнул. Он поднял взгляд, и в нём было доверху полно прежнего высокомерия.
– Тебе хорошо, Джон, – сказал он, и голос его буквально сочился ядом. – У тебя были нормальные родители. И когда ты родился, наверняка, любили тебя. «А давай ты будешь Джоном, Джон!», наверняка говорили они. «Какое хорошее имя – Джон! Джон, тебе нравится?» А у меня так не было. – Кевин постарался выпрямиться, вытер кровь о плечо, спросил: – Может, дашь салфетку?
– Нет. Рассказывай.
Кевин кивнул.
– Мой отец избивал мою мать. Бил, не жалея. Не раз ломал ей нос. – Кевин усмехнулся. – Уж что-то, а останавливать кровь из носа я научился с ранних лет. Но однажды он так сильно её избил, что она испугалась, решила, что если так будет продолжаться, то рано или поздно она попадёт в не в больницу, а в морг. Она связалась с анонимной службой, и нас забрали. Приехал фургон, мы сели в него и уехали. Всё. Эти люди помогли нам устроиться на новом месте и сменили нам имена.
– Сколько тебе было?
– Лет семь, может быть девять. Я не помню точно. Это не те воспоминания, которые я хотел бы сохранить. Моя мать ничем не была лучше моего отца. Она сменила моё имя на Гарри Уилл Скотт. И знаешь, что я думаю, детектив? – Кевин усмехнулся совсем не доброй улыбкой. – Я думаю, что именно так звали моего отца. Потому что я видел, какое наслаждение ей доставляет унижать меня и звать тем именем. Она не могла дать сдачи настоящему Гарольду Уильяму и назвала этим именем своего сына. И теперь я не мог дать ей сдачи. И когда я первый раз попал в больницу – врачам я, конечно же, сказал, что упал с дерева, а не правду о том, что ключицу мне сломала моя сумасшедшая мамаша – я понял то же, что и она когда-то: пора бежать! И я сбежал. Долгое время катался автостопом и жил с друзьями в трейлерных парках и городских трущобах. А когда вырос достаточно, чтобы назваться совершеннолетним, я пришёл в полицию и заявил, что меня ограбили и украли все документы. Так в Окленде появился Кевин Прайс. Я даже не знаю сколько мне лет, Джон.
При упоминании своего имени Джон вздрогнул. Он и подумать не мог, что услышит такую историю. Его рука, занесённая для очередного удара, давно опустилась, а кулак разжался.
– Это ужасно. Почему ты не пойдёшь в полицию и не расскажешь им всё?
– Зачем?! Зачем, Джон? Ты хочешь, чтобы я подал в суд на мать? На отца? Да я видеть их не хочу! Я даже знать о них ничего не желаю! – Кевин кричал, и по его щекам ручьями текли слёзы. – Как ты не понимаешь?.. Мне никогда не было с ними хорошо! Только больно. Постоянно больно. – Он шмыгнул носом и попытался отвернуться, чтобы скрыть лицо. – Отпусти меня, я хочу уйти, – попросил он и тут же язвительно добавил: – Или у вас остались ещё какие-то вопросы, детектив Саммерс?
– Прости, Кев. – Джон достал ключи и расстегнул браслеты наручников. – Я не знал, что всё так. – Внутри снова зазвенел тревожный колокольчик. – Ты ведь знал, что рано или поздно я всё узнаю. Почему ты сразу мне всё не рассказал?
– Я не хотел об этом говорить. Ты же знаешь… – Кевин сидел, растирал саднящие запястья и старательно не смотрел на него. – Ты сам спрашивал как-то про «скелеты в шкафу», и я просил тебя…
– Ты просил не спрашивать о родителях, но я не думал, что всё так …серьёзно, – сказал Джон.
– В этом твоя беда, Джон. Ты просто не думал. – Кевин отмахнулся. – Я сам виноват.
Он поднял руки перед собой, намекая на наручники, и рукавом вытер кровящий нос.
– Нет, что ты… – начал Джон.
Он сел рядом, хотел обнять Кевина, успокоить его, но Кевин отмахнулся от его рук, вскочил с дивана и чуть не запнулся о кресло, пытаясь отойти от Джона подальше.
– Нет! – громко сказал он, отгораживаясь от Джона руками. – Не надо. Не трогай меня!
Кевин снова вздрогнул, громко шмыгнул носом и посмотрел на Джона с такой грустью, что у того заныло болью где-то глубоко внутри.
– Ты совсем спятил с этим своим Призраком, Джон, – сказал Кевин. – Я знал, что ты всё раскопаешь, я же не дурак. Но я не думал, что ты набросишься на меня с кулаками. Это всего-навсего выдуманное имя. Это всего-навсего моё чёртово детство, которое я не хочу помнить, и мои грёбанные родители, сделавшие меня мной.