Но удивительно милого соседа на этих выходных не оказалось дома, поэтому мамин план обустроить его личную жизнь провалился. Джон остался один. И он был только рад этому.
По дороге домой он вспоминал Кевина. Тот ушёл после их ссоры, и больше они не виделись.
Не было больше ночных встреч, горящих чёрных глаз, поднимающих в душе Джона обжигающую волну, не было сумасшедшего секса и полуночных посиделок вместе, когда Кевин лежал рядом, поглаживал Джона рукой и слушал, а Джон просто молчал.
Его жизнь вернулась в обычное русло: рутина из пустующего дома, полицейской работы и груды воспоминаний-осколков, которые в самое неподходящее время врезались острыми гранями в память, заставляя вспоминать о тех ошибках, которое он совершил и которых можно было бы избежать, будь он хоть чуточку человечнее.
"Вот Призрака человечность ничуть не заботит", – раздумывал Джон, и его мысли переключились с Кевина на текущее расследование.
За то время, что прошло с момента их ссоры с Кевином, маньяк совершил ещё два убийства – полностью типичных для себя: один дом, один труп, никаких свидетелей, никаких следов. И море прессы. После каждого выезда на место преступления Джон закономерно получал выволочку у лейтенанта. Тот орал на него, не стесняясь в выражениях и не приглушая своего громогласного рёва. А получив выволочку, Джон возвращался в своё кабинет и с головой погружался в работу.
После того срыва на Кевине, когда он чуть не отправил парня в больницу, узнав о его лжи, Джон пару раз посетил полицейского психолога и, самое главное, стал отделять работу от своей жизни. Он больше не злился на Призрака, больше не выкуривал по три пачки сигарет за день и не напивался по пятницам. Джон нашёл в своей жизни гармонию. Отчасти, благодаря Кевину.
Он работал, и он действительно любил свою работу и верил в то, что делает этот мир лучше. Он регулярно звонил матери, единственному родному для него человеку, и он верил в то, что именно она сделала его таким, каким он стал сейчас. Он проводил вечера дома, один, погружённый в свои мысли и тишину, насколько вообще можно говорить о таком понятии как "тишина" в никогда не спящем Сан-Франциско.
Любимая работа, любящая, хоть и неполная семья и личная жизнь – всё идеально. Кроме одного: в его личной жизни было одно незаполненное место. И однажды Джон отчётливо понял, кто должен занять это место – его искуситель, его личный демон, его Кевин Прайс, как бы его ни звали на самом деле.
После их ссоры Джон раскопал всё, что смог, про Кевина и его прошлое. Да, был такой Гарольд Уильям Андервуд. Жена, Каролина Андервуд, до замужества Скотт, попадала в больницу. Джон читал её карту: падения с лестницы и бытовые травмы. Но, зная реальное положение вещей, сразу представлял, что за этим всем кроется. А ещё он нашёл медицинскую карту Томаса Андервуда, их сына. Переломы, ушибы и синяки. И в причинах всё то же – залез на дерево, упал; играл во дворе, запнулся, упал и т.д. Кевин умолчал об этом, но Джон прекрасно понимал, почему. Этот парень наладил свою жизнь и сделал это не благодаря своим родителям. Скорее даже вопреки.
Твёрдо решив, что именно теперь следует сделать, Джон несколько раз на неделе начал заглядывать в бар на Бей-стрит. Если в этот день была смена Кевина, он подсаживался к стойке и пил виски, которое Кевин наливал ему молча. Раза после пятого, Джон пригласил Кевина прогуляться вместе, но тот отказался.
Джон не сдавался, и ещё через несколько молчаливых встреч, Кевин заговорил сам, посетовав, что до дома добираться далеко и после смены долго приходится сидеть на остановке и ждать автобуса.
– И во сколько ты заканчиваешь? – как бы невзначай спросил Джон тогда.
– Завтра в пять, – ответил Кевин и переключился на другого посетителя.
Надо ли говорить, что на следующий день без четверти пять Джон сидел за рулём своего синего "Фордa", припаркованного у остановки, и ждал.
Он был готов, если Кевин откажется вернуть всё обратно. Он был готов помириться и остаться просто друзьями или, если всё пойдёт совсем плохо – расстаться навсегда. Джон был готов принять это, в конце концов именно он виноват в той их ссоре. Но оставить всё как есть и даже не попытаться исправить он не мог.
Кевин вышел из бара после пяти. Он подошёл к машине, пару мгновений помялся около неё, но всё же сел, назвал улицу, где жил, и сухо добавил:
– И это ровным счётом ничего не значит!