Вот почему я приехала сюда. Для него. Для Лео.
— Нова?
Может, я и убедила себя, что приехала сюда ради Мэла, потому что поступить так было правильно. Но это не настоящая причина. Я приехала сюда ради Лео. Потому что у него «два папы. адин шпион и жывет в маем доме. другой ниумир».
Этот другой папа, тот, который «ниумир», стоит за моей спиной. И Лео заслуживает шанса познакомиться с ним.
Я поворачиваюсь.
Мэл собрался в путешествие. В одной руке у него розовый чемодан, на плече огромный черный рюкзак. Во второй руке — женская розовая сумочка, в тон чемодану.
Его лицо расплывается в улыбке — улыбке, исполненной изумления и счастья.
Проходит мгновение, и Мэл видит выражение моего лица. Сумочка с грохотом падает на вымощенную черными и белыми камнями дорожку. Чемодан тоже падает, но почему-то беззвучно.
— Мама? — В его глазах светится ужас.
Я качаю головой.
— Лео. — Я слышу себя словно со стороны.
Мэл отступает. Он словно хочет сбежать от этого.
Мэл смотрит на меня, а я говорю, не чувствуя губ и все еще слыша собственный голос будто со стороны.
— Лео в коме. Врачи… Я хочу, чтобы ты повидался с ним. Он должен узнать, кто ты, пока не стало слишком поздно.
Папа выглядел как обычно, когда пришел проведать Лео, прежде чем тот уснул. Он принес Лео новую игру «Звездные войны». Игра только появилась в магазинах, и папа говорил, что сможет купить ее, только если мама позволит. И теперь папа ее купил. Какой хороший день!
— Пока, пап, увидимся, — сказал Лео, когда его каталку повезли к двери.
Ему даже не пришлось идти в операционную.
Папа поцеловал Лео в лоб.
— Ты отважный мальчик, — сказал он. — Увидимся.
Папа служил в армии, и раз он думал, что Лео — отважный мальчик, значит, так оно и было.
Мама шла рядом с каталкой, держа Лео за руку и улыбаясь.
Это была улыбка, предназначенная лишь ему. Мама не улыбалась так ни папе, ни дедушке, ни бабушке, ни бабуле Мер, ни тете Корди, ни Эми, ни Рэнделу, ни Риа. Никогда. Это была его улыбка.
Мама и папа остановились у двери операционной.
— Я буду здесь. Буду ждать тебя, — сказала мама, склонившись к Лео. — Я позабочусь о том, чтобы к твоему пробуждению тут было мороженое и желе, ладно?
— Ладно.
Она поцеловала его в лоб, в правую щеку, потом в левую щеку, погладила его подбородок. Все еще улыбаясь.
— Доброй ночи, радость моя, — сказала она.
Лео в возрасте семи лет и пяти месяцев
Глава 40
Он еще может успеть.
Если он вбежит в аэропорт прямо сейчас, бросит багаж женщине на пропускнике и она зарегистрирует его в рекордное время, а потом мы побежим к пятнадцатому терминалу, то мы успеем.
Но он должен приехать сейчас. Прямо сейчас.
Я оглядываюсь, всматриваясь в толпу: отдыхающие, бизнесмены, уборщики, провожающие, встречающие. У всех есть цель. Они все знают, где должны находиться. Они все знают, куда нужно идти.
Они не похожи на меня, брошенную на произвол судьбы мужем, который так и не пришел.
Я нажимаю на кнопку вызова на мобильном, и включается автоответчик. Мэл всегда выключает телефон, когда едет в машине. Или, может быть, он в метро? Значит, он едет сюда. Он должен был приехать на метро. Я приехала на машине после йоги и оставила автомобиль на парковке, чтобы мы могли уехать домой, вернувшись из отпуска. Если вдуматься, то это я должна была взять с собой вещи, но почему-то казалось логичным, что их возьмет Мэл. И теперь нет ни Мэла, ни вещей.
Я вновь нажимаю на кнопку вызова на мобильном. Автоответчик.
— Мэл, я понятия не имею, где ты, но лучше бы у тебя была уважительная причина. Собственно, лучше бы твои оправдания заканчивались словами: «И теперь я в больнице, истекаю кровью». Иначе я найду, что сделать с твоими яйцами.
Зная Мэла… Наверное, ему позвонил кто-то с работы. Видит Бог, его не будет всего пять рабочих дней, да еще выходные, но это уже привело к панике в его офисе. Наверное, Мэл пытался решить какие-то проблемы на работе и поэтому опоздал в аэропорт.
Я еще раз нажимаю на кнопку вызова на мобильном.
Автоответчик.
Мы опоздали.
Терминал 15 закрыт.
Мы не поедем в отпуск.
Это стало бы для нас еще одной попыткой сблизиться. Начать новую жизнь. Это подарило бы мне возможность искупить свою вину.
А теперь самолет взлетает. Взлетает без нас.
— Подонок! — говорю я на автоответчик. — Ты чертов подонок!
Жутко.
Вот как у нас дома.
Жутко.
Мы собирались уезжать, поэтому тут очень чисто. Убрано. Все приборы, кроме холодильника, выключены.
В моей душе расцветает страх. Нашего багажа здесь нет.
И сообщений на автоответчике тоже.
Я набираю номер Мередит, но она вне зоны действия сети. Она никогда не включает мобильный, сколько Мэл ее ни уговаривал. Виктория наверняка ничего не знает.
Я опять звоню Мэлу. Автоответчик.
«Не надо было мне оставлять то сообщение», — думаю я, садясь на крыльцо с мобильным в руках.
Меня трясет. Меня трясет с того самого момента, как я вошла в холодный, пустой дом.
Мне кажется, что я больше никогда не увижу Мэла.
Глава 41
Мэл стоит у кухонного стола. Его рубашка заправлена в черные костюмные брюки, верхняя пуговица расстегнута. Пуговицы на рубашке прикрыты тканью, на запястьях — серебряные квадратные запонки. Это дорогая рубашка. Не знаю, почему я сейчас думаю об этом, но это так.
Тишина взрезает нас, словно нож — нежную плоть, поглощая даже наше дыхание.
Мэл в моем доме. У меня дома.
Я впитываю его присутствие. Мэл изменил ауру этого дома, как изменили ее мама, папа, Корди и тетя Мер, когда приехали сюда. Но иначе. Они приехали помочь. И их помощь влияла на ауру дома.
Корди вернулась домой, потому что Джека срочно вызвали на работу подменить кого-то. Остальные в гостинице.
А Мэл приехал сюда познакомиться с сыном.
Мэл все понял, когда я попросила его не заходить сюда. Но теперь он здесь. И аура дома поменялась. В ней чувствуется налет безумия. Беды. Спешки. Мы оба хотим, чтобы Мэл сделал то, что должен. Мы не уверены в том, что это сработает, но все равно чувствуем, что он должен пойти туда. Быть там.
Ну вот.
Его левая рука ложится мне на щеку, его привычное, но в то же время чуждое мне тепло разливается по моему телу. Мэл приближается, его вторая рука опускается мне на плечо и притягивает меня к нему. Эта рука словно отрицает все те годы, что мы пробыли врозь.
Не раздумывая, я прижимаюсь к нему, закрыв глаза. Так просто. Так просто. Я обнимаю Мэла, прижимаюсь к нему еще крепче, преодолеваю эту пропасть между нами.
Оно все еще существует, то уникальное место в целом мире, место, где мы вместе. Когда мы не думаем обо всем остальном, обо всех остальных, мы вместе, мы настолько близки, что могли бы быть единым существом.
Я отступаю первой. Легонько отталкиваю Мэла и отступаю. Мы так больше не делаем. Может, я и ненавижу его жену, но боль мне причинил Мэл. Потому что он поступил так. Смог поступить так. Я этого никогда не забуду.
— В комнате для гостей все готово. Я принесу тебе чистые полотенца, — говорю я, не глядя ему в глаза.
Правая рука Мэла тянется к затылку, к определенной точке за ухом. Лео так делал. Делает. Чешет в затылке, а потом медленно приглаживает вихры пальцем. Обычно Лео так делает, когда хочет чего-то добиться, — например, поиграть на приставке, когда ему запретили это делать, или забраться к нам с Кейтом в кровать в воскресенье утром, или пойти гулять в парк, хотя идет дождь.
— Мне, пожалуй, нужно позвонить Стефани, — говорит Мэл. — Она, наверное, все еще ждет меня в аэропорту.
Мне не нравится, что ее имя упоминается в моем доме. Конечно, странно расстраиваться по такому поводу, но я все равно расстраиваюсь. Это словно привносит частичку Стефани в мой дом. Привносит ее в мою жизнь.