— Конечно.— Я пыталась догадаться, отчего ее так сильно влечет в эту поездку. Зашибить денег? К чести ее, она не была жадна до наживы. Подкрепить свои знания практикой? Но она, как мне известно, не выбрала себе профессию строителя пожизненно. Значит, нечто другое, личное.
— Прокатимся, Женька! Взглянем на мир: новая обстановка, новые люди... — Она вскинулась, словно перед ее мысленным взором явились толпой эти новые люди, женихи...
Собрание закончилось. К нам сквозь тесную толпу пробрался Аркадий Растворов. Сзади него шел Вадим.
— Что это ты так подозрительно посматривала на меня, Женя? — Аркадий сел напротив нас, носком ботинка оперся на стул.— Что тебя заинтересовало в моей личности?
— Сама личность... Если она имеется, конечно...
— Не дерзи.
Я взглянула на его лицо, обросшее клокастой бородой, молодое, энергичное, с беспощадным блеском в серых глазах.
— Почему ты не проголосовал ногами?
— Мне понравился устав,— сказал Растворов.— Я согласен с каждым его пунктом. И одобряю.
Вадим, рассмеявшись, хлопнул Аркадия по колену.
— В особенности тот, в котором провозглашается сухой закон.
— Да, и этот пункт одобряю,— повторил Аркадий настойчиво.
— Мы тоже согласились со всем. Безоговорочно.— Эльвира, взглянув на Аркадия, всхрапнула и застучала каблучками, как цирковая лошадь при звуке трубы,— Поедем к одном вагоне. Вы довольны?
Аркадий скосил на нее глаза.
— Мы будем плясать от счастья. Всю дорогу. Под стук колес.
Эльвира уловила в его ответе снисхождение, в ней проснулось женское самолюбие.
— Не задавайтесь, пожалуйста. Найдем и других попутчиков. Повежливее... Идем, Женя.
— Одну минутку.— Аркадий ждал, что я ему скажу.— Цель твоей поездки мне хорошо известна.
— Ну?
— Ты и учиться стал лучше только потому, чтобы обязательно попасть в отряд и с его помощью достигнуть своей цели. А цель у тебя далеко не высокая, скорее... — Я запнулась, подыскивая нужное слово.
— Продолжай. Смелей!..
— Подлая у тебя цель, вот что я тебе скажу... — Я позвала Берзера.— Боря, подойди к нам!.. — Он, как обычно, выглядел замотанным нагрузками, обязанностями, и по углубленному взгляду черных без блеска глаз можно было догадаться, что решал он какую-то важную задачу.— Не берите Растворова с собой.
Боря искренне удивился:
— Почему?
— Разве ты не знаешь, зачем он едет? Он разложит весь отряд. На корню.
— Не сгущай краски, Женя. Аркадий за последнее время показал себя только с хорошей стороны. Он растет. Это всем видно, и это нас радует. Он молодец, он вовремя осознал свои ошибки.
Аркадий, тая в бороде усмешку, как-то наивно и с торжеством взирал то на меня, то на Берзера, точно говорили не о нем, а о ком-то другом. Вадим Каретин громко засмеялся, откинув голову, и волосики на его вдавленных висках повлажнели от пота.
— Улавливаешь текст, Жень-Шень; Аркадий растет, и это всех радует. Кроме него самого, конечно.
— Замолчи,— сказал ему Растворов кратко, и Вадим замолк; выдернув из кармана платок, он стал протирать выпуклые свои глаза.
— Растет! — резко сказала я Берзеру.— Он надеется встретить Елену Белую и отомстить ей!
— Елену? Отомстить? При чем тут Елена? Не могу понять.— Он повернулся к Аркадию: — Это правда?
Растворов невинно пожал плечами.
— Ты веришь?..
— Она же замужем,— сказал Боря.— Какие могут быть претензии?
— Вот именно!..
— Увидишь какие! — крикнула я.— Спохватишься, что взял, да поздно будет!
Берзер отмахнулся от меня.
— Ты всегда бьешь в набат попусту. Всегда преувеличиваешь.— Он заторопился, вспомнив о каких-то своих заботах.
Аркадий глядел на меня пристально, но беззлобно, по привычке пощипывая и теребя бороду; сквозь усы мелькнули кончики белых зубов.
— Ты знаешь, Женька, что меня ничем не удивить,— сказал он мирно.— Но одно обстоятельство удивляет меня чрезвычайно: не могу на тебя сердиться. Говоришь ты мне всяческие гадости, оскорбления, и я прощаю. Ну почему тебе я прощаю?
— Потому, что я говорю правду.
— Правду-то как раз и не прощают, Женя!
— И я тебя не боюсь.
Аркадий, нахмурясь, накрутил на палец клок бороды.
— Зачем же меня бояться, я не зверь.
— Ты злодей.
Эльвира незаметно толкнула меня локтем, чтобы я замолчала. В глазах Аркадия бесились искры, и он прищурился, чтобы загасить их.
— Ты никому никогда не принес радости в жизни. Ты ее всегда только отнимал. И сейчас едешь с нами для того, чтобы отнять ее у Елены. Созданное — разрушить, построенное — сломать, чистое — запачкать — вот твоя цель в жизни, и гордость твоя в этом.