Николай Иванович дал подробные инструкции на тот случай, если гость и впрямь окажется не тем человеком, за которого себя выдает.
- Сергей! - обратился затем к студенту. - Никого больше в дом не пускать. Предупредите: возможен провал, близких направляйте патрулировать окрест на предмет выяснения, нет ли слежки. А сейчас вызовите, пожалуйста, Викентия. Только очень осторожно!
Викентий, выслушав Николая Ивановича, присвистнул:
- Не может быть! - и покосился на Гошку. - Детские, извиняюсь, фантазии во взрослом деле.
- Вот это и следует проверить...
Николай Иванович с Викентием прошли в дом и затем в комнату. Гошка притаился за дверью.
- Что-нибудь случилось? - услышал Гошка знакомый - ох, какой знакомый! - чуть картавящий голос Матьки.
- Все в порядке, Иван Сидорович. Извините, наши текущие дела. Кстати, господа! Невозможно дышать в комнате. Прошу с папиросами выходить в переднюю или во двор, хотя бы по очереди. Исключение, полагаю, мы сделаем только для нашего многоуважаемого гостя. Итак, продолжим.
Долго, томительно долго тянулась встреча и Гошкина вахта возле двери. У него быстро исчезли остатки сомнений насчет гостя. В комнате витийствовал и одновременно вопросами, задаваемыми будто бы между прочим, выяснял подробности о здешних людях и делах Сухаревский Матька. Выйдя вместе с Викентием, Николай Иванович вопросительно взглянул на Гошку.
- Он...
- Иди на кухню. Отдохни. А когда услышишь, что все разошлись, действуй, как договорились.
Гошка кивнул головой и с облегчением покинул свой пост. Чего только он не передумал, пребывая в темноте и одиночестве! Все вспомнилось. Все горести и злосчастья, выпавшие на долю Яковлевых. И виноват во всем был только один человек - Матька. "Мало того, оказывается, он и друзьям Николая Ивановича напакостил! Сейчас сочтемся!" - мстительно думал Гошка. Наступил час, когда Матьке, а может, и Смычку, придется ответить за всю гнусную службу и все преступления.
Наконец большая часть участвовавших в сходке поодиночке, по двое разошлись. Из комнаты выглянул Викентий и кивнул головой.
Как было договорено, Гошка подошел к двери и раздвинул дешевенькие портьеры.
Матька сидел в кресле боком к двери, лицо строгое. Говорил с пафосом, но внушительно, солидно.
- Матька, - сказал негромко с порога Гошка. - А Сережа Беспалый остался жив...
Эффект от сказанной тихо, но внятно фразы превзошел все ожидания. Матька так и замер, застыв с открытым ртом на полуслове, потом резко повернувшись к двери, побледнел, словно увидел не живого человека - Гошку, а привидение. Впрочем, длилось это мгновение, Матька взял себя в руки и изобразил на лице недоумение:
- Что сказал этот мальчик?
- Он пошутил, - ответил за Гошку Викентий. - Сережа Беспалый, к сожалению, мертв, не пугайтесь...
- Ничего не понимаю! - театрально пожал плечами гость. - Матя? Сережа Беспалый? Тут какая-то ошибка...
- Нет, Смычок, никакой ошибки нет, напротив, все встает на свои места... - спокойно, вполголоса сказал Николай Иванович.
Этого удара Матька вынести не смог, рванулся из-за стола к двери. Однако на его пути встал Викентий.
- Сядьте! - приказал Николай Иванович.
Матька, покосившись на глядевший на него в упор револьвер, опустился в кресло.
- Проиграл, господа, сдаюсь. Но... - лицо и голос его сделались искательными, - надеюсь, мы найдем общий язык...
- Маловероятно... - заметил Николай Иванович.
- Однако прежде всего убедительно прошу вас, господин штаб-ротмистр, уберите эту штуку... - Матька страдальчески посмотрел на револьвер, который все еще держал Николай Иванович.
Похоже, даже на невозмутимого Гошкиного друга такое обращение произвело впечатление. Про Гошку, Викентия и двух других студентов и говорить не приходится. А Матька между тем продолжал:
- Действительно, вам ли, гордости полка, отличному гимнасту, да еще с друзьями не управиться со мной, коли понадобилось бы. А я всякое оружие ненавижу с детства... Право, вас, кажется, зовут теперь Николаем Ивановичем? Спрячьте эту гадость...
Когда Николай Иванович выполнил Матькину просьбу, тот облегченно вздохнул:
- Благодарю вас. Так гораздо лучше. А то, знаете ли, эти револьверы-пистолеты имеют обыкновение внезапно стрелять.
- Итак... - оборвал Матькину болтовню Николай Иванович, - мы слушаем.
- Простите старика. Это, знаете ли, с перепугу. По правде, не ожидал. А ведь признайтесь, кабы не этот молодой человек, с которым наши пути некогда перекрестились... Кстати, - это уже Гошке, - скрипка Гварнери дель Джезу в полной сохранности. Позволю себе вернуть ее другу, извиняюсь, покойного владельца.
- Мы вас слушаем! - уже с угрозой произнес Николай Иванович. - Если, разумеется, у вас есть, что сказать.
- Господа! - выспренно произнес Матька и даже слегка стукнул себя кулаком в грудь. - Мудрая русская пословица гласит: надейся на лучшее, а готовься к худшему. При нашей, извините, собачьей службе умному человеку приходится предвидеть возможность и таких скверных ситуаций, в какую ваш покорный слуга нынче угодил.
- Нельзя ли покороче! - перебил Викентий.
- Можно, милостивый государь! Так вот, как вы изволили заметить, я обладаю сведениями, - он отвесил поклон в сторону Николая Ивановича, коими не все располагают. Предусмотрительный человек потому таковым именуется, что предусматривает самые различные, извините, ужимки и прыжки фортуны. На скверный случай я запасся... - Матька сделал многозначительную паузу, - обширнейшими сведениями, касающимися деятельности небезызвестного вам Третьего отделения собственной его величества канцелярии... - опять пауза, еще более многозначительная, - и в особенности его агентуры!
- Шкуру спасаешь! - брезгливо поморщился один из студентов.
- Жизнь, молодой человек, жизнь! - поспешно отозвался Матька. - А она, так уж устроена натура, заключена, как вы несколько вульгарно выразились, в шкуре. Если содрать с вас шкуру, то есть, извините, кожу, что получится?
- Послушайте! - не вытерпел опять Викентий.
- Миль пардон, господа, заговорился. Итак, агентура Третьего отделения в Москве... Вуаля! - Матька сделал неуловимое движение и извлек из кармана узкий конверт. Викентий протянул руку, но Матька проворно убрал свою.
- Терпение, господа. Минуту терпения. Ведь, кроме Москвы, в Российской империи существуют и другие города, к примеру Казань. И в ней, увы, тоже имеются тайные осведомители.
Матька был, несомненно, выдающимся артистом. Все, включая Николая Ивановича, словно зачарованные наблюдали за его словами и действиями.
- ...Имена и фамилии некоторых из них своей неожиданностью способны потрясти достопочтенную аудиторию. Итак, вуаля!
Еще одно неуловимое движение, и в правой руке Матьки сверкнул револьвер, направленный в лицо Николая Ивановича.
Как ни учил его старший мудрый и умелый друг, Гошка ничего не успел сделать в это короткое мгновение, даже выхватить заранее приготовленный "Бульдог".
Грохнул выстрел. Комнату заволокло дымом. Гошка с ужасом смотрел на Николая Ивановича, лицо которого, казалось, даже не дрогнуло. И вдруг с изумлением увидел, как Матька стал опрокидываться из-за стола, судорожно цепляясь за скатерть, и, словно рыба, выброшенная из воды, хватать ртом воздух.
Глава 17
КАК ЗНАТЬ!
Утром полиции, вломившейся к студентам, открылось зрелище живописное и неожиданное. Повсюду: на столе, полу, стульях - следы бурной студенческой пирушки. Холодный, так и не убранный самовар, грязные чашки, тарелки, недоеденные бутерброды, смятые окурки, рассыпанный пепел.
Будучи разбуженным, один из студентов посмотрел мутными страдальческими глазами на полицейского чина и, едва ворочая языком, выговорил:
- Кваску бы сейчас холодного, коллега. А еще лучше огуречного рассолу...