Мист была уверена, что уж заклинание или флуктуация такой мощи, чтобы перекрыть магию, должна была ощущаться хоть как-то. Не могло быть тишины и пустоты. Другое дело, на каком расстоянии оно ощущалось бы явно, и не факт, что это расстояние было бы большим.Эта затычка, это блокиратор магии, он не был каким-то антимагическим куполом, или рассеянным заклинанием – нет, он был тем, что просто перекрывало собой ток почти полностью. Все началось локально, но потом, словно какой-то кокон, эта пробка продолжила замыкать на себя все движение магии в мир, пока ничего не осталось. Так что, фактически .. пробка должна была ощущаться как артефакт огромной мощи, подобный Миталь.
Так что, может быть, Мейли и не причем? Или не совсем причем, и Треллион и Эловир были правы?
Мист разочарованно поводила носом, потом, оставив Тилайну и Воина в тщательно продуманных молитвенных позах возле очередной святыни, отправилась добывать информацию.
– Святой отец, – аккуратно поймала она за полу рясы какого-то служку. Ей было совершенно ясно, что никакой он не святой, и не отец, но такое обращение, предположительно, позволило бы ей сойти за глуповатую паломницу, особенно в сочетании с лицом попроще. С этим, конечно, было трудней, но Мист старалась во всю. – А как увидеть самые главные реликвии?
– Дитя мое, – смерив ее взглядом, он попытался вытащить рясу из ее цепких пальцев, но Мист держала крепко, помятуя цирковые представления, которые устраивал Торрен. Люди в состоянии нервного напряжения и неловкости были хорошей добычей. – Имени святого отца я еще не удостоен, а среди реликвий Эйна нет главных и неглавных. Про которые ты говоришь?
– Моя подруга, лэри Элианна, дочь прошлого лэра Имрейса, рассказывала мне, – Мист продолжила говорить, делая максимально наивные глаза и дергая свою жертву за рясу, едва не наматывая ткань на кулак. – Что есть в Соборе дивная из дивных реликвия! Хрустальная шкатулка с благоуханными локонами самого Святого Амайрила. И скрыто в них такое благословение, что свет нисходит вокруг, и благостное ощущение, и мир наступает в душе, и самые чистые желания сердца находят дорогу к исполнению!
– Есть такая реликвия в Соборе, – подтвердил служка, продолжая борьбу за свою одежду. – Но выносят ее из хранилища только по большим праздникам.
– И что же, мне ее не увидеть? – Мист очень убедительно добавила в голос слезу.
– Нет, нелья – до следующего праздника, через месяц. Придется ждать, дитя … мое, – рванул он ткань посильней.
– Но я не могу уехать, не почувствовав эту благость, – продолжила гнуть свое Мист, не отлипая от служки так, словно он и сам был этой самой благостью наполнен.
– Значит, придется месяц… пожить тут! – уже почти раздраженно ответил тот.
– Не могу я, замуж выдают, – содрогнулась в притворных рыданиях Мист, опуская глаза в пол. – Мне бы хотя бы рядом с великой реликвией постоять!
– Нет хода обычным людям в подземный реликварий, – сурово сказал он. – Никого не пускают, будь хоть король, хоть королева, хоть великий князь – а в те залы только братья и могут зайти.
– Так оно прямо здесь? Под нашими ногами? – обрадовалась Мист, стратегически ослабляя хватку на рясе.
– Под садом, – ответил служка, более озабоченный возможностью высвободиться и увильнуть, чем расспросами.
– Спасибо тебе, святой отец, пусть тебя Эйн благословит за добрую душу! – трогательно поблагодарила Мист уже его спину, поскольку он явно торопился убраться подальше от безумной девицы.
Безумная девица и есть. Какая еще будет лезть в самое осиное гнездо Видящих с минимальной поддержкой?
– Идем, – позвала она своих, вернувшись к ним. – Кажется, у нас есть идея плана.
– Ты хотела сказать – план? – наивно уточнила Тилайна сквозь свои бинты.
– Нет. Только идея плана – с неудовольствием признала Мист. – Но, может быть, этого будет достаточно.
Когда они со всеми поклонами и положенными знаками вышли обратно в окружающий Собор сад, Мист на этот раз осмотрела его критически, не глазами обывателя, пришедшего к святым местам, а с точки зрения того, как размещались в городе здания, и как организовывалось место.
Конечно, такой большой сад был несколько неуместен в городе, который уже лепился сам поверх себя, нарастая вверх на невероятное для обычных зданий число этажей – здесь встречались и дома-гиганты в шесть этажей, что было просто немыслимо в любой другой точке мира, кроме, может, Университета, где населенеи тоже было сильно спрессовано.
Скорей всего, строить здесь высокие и тяжелые дома, нуждающиеся в основательном фундаменте, было просто нельзя, потому что под землей уже что-то было – что-то такое, что никак нельзя раскапывать. Более того, прислушиваясь к земле своим сродством подземного жителя, Мист ощущала под ногами пустоты, пещеры или искусственно созданные помещения. А еще где-то совсем недалеко должен был быть спуск, ведущий к Подречью, построенный в такие далекие времена, когда Атенаум и в помине не был центром религиозной жизни.
– Итак, реликварий под садом, – озвучила Мист добытые сведения. – И если что-то от Мейли здесь есть, то оно там, внизу.
– Ты предлагаешь… раскопать? – наклонила голову набок Тилайна. От своих бинтов она пока избавляться не торопилась, и от этого была похожа на плохо ухоженную мумию.
– Нет, я предлагаю найти другой вход, – вздохнула Мист. – Хотя это будет, скорее всего, очень непросто.
– Но он может быть где угодно! И его может вообще не быть. Мы же не знаем! Зачем им еще один ход?
– Известно зачем, например, чтобы драпать в случае осады, – пожала плечами Мист, оглядываясь вокруг. Подречный спуск явно был за пределами города, но вряд ли слишком далеко, учитывая рассказанную ей Илмом историю о том, что в Подречье начали спускаться наземцы. А где наземцы и подземцы встречаются – есть шанс найти пересечение их знаний, тоже.
– Через главные их ворота сейчас выйдем, – решила Мист вслух. – И дальше разберемся.
Вместе с ними в сторону ворот двигалась огромная масса людей: город был оживленным, полным торговли и ремесел. Разве что уличных представлений нигде не давали, но зато была уйма городских нищих, клянчащих монетку у паломников, обещая помолиться за их здравие и благополучие.
Когда они пересекали мост, украшенный статуями святых, один из них бросился и к ним под ноги.
– Во имя Святого Амайрила, подайте, – заблеял он. Демонстративно грязный, в ужасном рубище, почти безносый от какой-то болезни и весь покрытый струпьями, он производил самое прискорбное впечатление. Лохматые седые волосы торчали пучками во все стороны, подсвеченные солнцем, словно неуместное сияющее гало, и Мист внезапно отшатнулась, ощущая что-то вроде дуновения силы или присутствия чего-то, и замерла, с отвращением разглядывая просящего. Из-за странного ощущения, он казался ей теперь знакомым, и до страха напоминал об изувеченном облике Мейли.
– А ты кто будешь, добрый человек? – спросила Мист, с трудом находя свой голос и дергая назад за плечо Воина, который явно уже собрался отпихнуть просителя сапогом.
– На голову я ударенный, памятью потерянный, – заунывно начал причитать он. – Отовсюду изгнанный, всеми презираемый. Только светлый Святой меня привечает, с другого берега на меня глядя, и силы мне свои сообщает, чтобы молиться я мог за здравие людей напрямую ему в уши славные.
– Славные уши? – уточнила Мист рассеянно. Она все еще чувствовала странное движение силы, или ее эха, ее тени, но оно было таким глухим, что терялось и растворялось в пространстве.
– Какими же еще быть ушам Святого Амайрила, как не славным? У него славные, славные уши! Подайте монетку, помолюсь за вас ему, и славные уши услышат.
Мейли, про себя позвала Мист, но сила, которую она ощущала раньше, уже казалась всего лишь мимолетным миражом.
Покопавшись по карманам, она кинула нищему монетку и спросила: