Мы подались друг другу навстречу, губы наши столкнулись. Я ощутил во рту вкус крови. Лиана со стоном, рвано выдохнула, когда я, подхватив её за бедро, принялся задирать подол платья. Расстегнула ремень и тронула член.
— Что ты творишь? — только и вырвалось у меня, когда её ладонь сомкнулась вокруг и заскользила вперёд-назад. Уверенно, нежно, как умела только она. Целуя её, отодвинул в сторону трусики, тронул плоть. Влажная… Зарычал, понимая, что схожу с ума от её близости, от желания быть для неё всем: её жизнью, её вселенной и бесконечно смотреть ей в глаза. Видеть в них отражение собственных чувств, прикасаться к ней и снова слышать её тихие признания.
Движение навстречу… Вскрикнув, она запрокинула голову и протяжно застонала. Удерживая её бедро, я принялся резко и быстро входить в неё, здесь, в этом лесу, делая её своей. Птичий щебет и её громкие, неосторожные стоны, влажные поцелуи и одно на двоих дыхание.
— Если я уезжаю, ты сидишь дома, ясно тебе? — врезавшись в неё глубоко, сильно, процедил я. Схватил за волосы, заставил посмотреть на себя. — Ясно? — в самые губы.
— Ясно, — отозвалась она. Дыхание её коснулось моей кожи, а следом поцелуй рот в рот. Сладкий, долгий. Я вбивался в неё всё сильнее и сильнее, резче и резче. Красная машина, её голубое платье и золотистые волосы… Сумасшествие и невозможное наслаждение. Вот так может быть только с ней, таким безумцем я могу быть только с ней.
— Люблю тебя. — Она царапнула мою шею. — Очень люблю. Люблю…
— И я тебя, Котёнок… — признание на выдохе, в неё ещё раз. Шёпот возле ушка: — Выходи за меня. — Пальцы в её золотистые волосы, взгляд в затуманенные желанием синие глаза. — Выходи, слышишь?
— Да, — стоном. — Да-а-а…
Рык и новое движение навстречу ей. Пальцы в нежное бедро. Быстрее и быстрее, до тех пор, пока не почувствовал, как она, влажная, податливая, начинает дрожать.
— Пожалуйста, Ренат, — цепляясь за мои плечи, она застонала, вскрикнула. Дрожь её усилилась. Ещё одно движение…
— Лиана… — уткнулся ей в плечо и почувствовал, как она поглаживает меня по плечам. Сокращается вокруг меня, дрожит… Последний толчок, ещё один её нежный стон. Меня накрывало чем-то невозможным. Нереальное напряжение сменилось чувством удовлетворения. Кончал в неё и понимал — да, только так и никак иначе. Только с ней и ни с одной другой. Отказаться от неё?! Я сам себе казался глупцом, щенком, повзрослевшим лишь в тот момент, когда понял — нет. Невозможно отказаться от себя самого. Она — это я. Всё лучшее, что есть во мне — она. Поцеловал её во влажную шейку, слизнул с кожи солоноватую капельку и, уперевшись ладонью в металл машины, посмотрел ей в лицо.
— Боже мой… — выдохнула она, открыв глаза. Я отпустил её бедро, и она, ослабевшая, уткнулась в меня. Тихонько засмеялась. — Это лучшее утро в моей жизни, Ренат. Лучшее…
— Пожалуй, в моей тоже, — прижал её к себе. Обернулся, посмотрев на стоящий чуть поодаль домик. Метров тридцать, не больше… Вздохнув, Лиана приподняла голову. Поправила подол. Посмотрела в направлении моего взгляда. На пару мгновений замерла в непонимании.
— Так мы… — не договорив, она глянула на меня. — Это же…
Я кивнул.
— Как насчёт кофе?
— Я пью только с молоком, — улыбнулась она. Солнце поднималось всё выше, золотом лучей трогало золото её волос. Переплетаясь, нити сияли. Голубое небо над головами, небесная лазурь нежного взгляда.
— Кажется, там было сухое. — Закрыв машину, взял Лиану за руку и повёл к домику. На ногах оставалась влажная роса, птичий щебет становился громче. Да, чёрт возьми, это и правда самое прекрасное утро, что только могло быть. В особенности после той заварушки, что произошла накануне. Солнце, шелест листвы и лазурь любимых глаз…
Лиана
Оказавшись в домике, я прошла вначале в кухню, потом в маленькую комнатку. Не была здесь с того самого дня, как… Сколько времени прошло? Почти год. Тогда был октябрь: неуютный, влажный и страшный, теперь август. Услышав позади шаги Рената, обернулась. Растрёпанный, он выглядел уставшим. Под глазами виднелись небольшие тени, щетина стала заметней. Подойдя, я протянула руку и погладила его по щеке.
— Устал, — не спросила — это и так было ясно.
Он поймал мою ладонь. Сжал.
— Если ты не против, я поспал бы часок.
— Я не против, если разрешишь полежать рядом, — улыбнулась, увидев искорки в его глазах. Тёплые угольки. — Но вначале кофе. С молоком.
Он качнул головой, твёрдой линии рта коснулась усмешка. Когда-то он казался мне надменным, циничным. Слишком высокомерным… Боже, какой дурой была та девчонка! Балерина, всю жизнь мечтавшая лишь о сцене, теперь же…