Времени нет. Есть сиюминутность, она порождает время... Правда, издревле, всякий раз, когда философская мысль обращалась ко времени, возникал вопрос, какова природа времени. То, что философы прежде всего имели в виду, было время, подсчитываемое рядом последовательных, следующих друг за другом моментов настоящего. Мы объясняли, что не может быть численно измеримого времени, которое мы подсчитывали бы без включения психики, без анимуса, без души, без сознания, без духа. Нет времени без человека. Но что значит «нет без»? Является ли человек творцом или восприемником времени? Является ли человек, прежде всего человеком, а уж потом иногда—то есть время от времени — восприемником времени, соотносящим себя со временем? В действительности время есть сближенность существования вне настоящего, прошлого и будущего — сближенность, которая объединяет трижды открытую протяженность времени. Из этого следует, что человек как таковой может быть человеком только находясь в тройственной протяженности через постоянное отрицание и поддержание той сближенности, которая определяет протяженность. Время не является порождением человека, человек не является порождением времени. Здесь нет порождения. Здесь есть только данность в смысле протяженности, которая раскрывает время-пространство (с. 16).
Ж. П. Сартр (1905—1980). Теперь нам естественно остановиться на взглядах одного из французских экзистенциалистов. Разработка философской антропологии занимает центральное место в его творчестве. Она находит свое воплощение как в его философских, так и в художественных произведениях. Нельзя изложить ее коротко и в то же время достаточно полно(*45). Поэтому мы опять здесь ограничиваемся приведением отдельных цитат, выбранных так, чтобы подчеркнуть самое важное для нас — представление Сартра о взаимосвязанное трех понятий: сознания, ничто и спонтанности.
Ниже мы приводим заключительное высказывание из ранней книги Сартра [Sartre, 1978 (1934)];
Мы, следовательно, можем сформулировать наш тезис: трансцендентальное сознание есть безличностная спонтанность. Оно постоянно определяет себя относительно к существованию, так что ничего нельзя постигнуть до него. Таким образом, каждый момент нашей сознательной жизни открывает нам творчество из ничто (creation ex nihilo). Не новую установку, а новое существование. Есть нечто утомительное для каждого из нас в том, чтобы постигать таким образом на месте происшествия это неутомимое творчество экзистенции, творцами которой мы не являемся. И здесь у человека появляется ощущение бесконечного самоускользания, переполнения, удивления всегда неожиданным богатством и еще бессознательное стремление уловить сознанием это вырывающееся Я. Факт существования Я не имеет никакого отношения к этой спонтанности, поскольку воля есть объект, возникающий через эту спонтанность и для нее (с. 79).
Теперь несколько выдержек из главной работы Сартра Бытие и Ничто [Sartre, 1943/57], преддверием к которой было ранее цитированное эссе:
Сознание не является особым способом познания, называемым глубоким смыслом, или самосознанием как таковым, это размерность трансфеноменального бытия субъекта (с. 17).
Сознание не несет в себе ничего субстанционального, это чистая «видимость» в том смысле, что оно не существует иначе, как по мере своего проявления. Но именно по этой причине, потому, что сознание является тотальной пустотой (так как весь мир находится вне его), именно в силу этой проявляющейся на нем идентичности видимости и существования оно может рассматриваться как абсолют (с. 23).
Ничто несет бытие в своем сердце (с. 54).
Ничто лежит, свернувшись, как червь, в сердцевине бытия (с. 57).
Теперь несколько слов из знаменитого художественного произведения Тошнота [Sartre, 1966 (1938)]:
Тошнота не покидала меня, и я не думал, что она покинет меня хотя бы на время; но я больше не примирялся с ней, она не была больше болезнью или проходящим припадком: она была мною (с. 182).
Но в центре экстаза только что появилось что-то новое; я понял Тошноту, я овладел ею. Говоря по правде, я не формулировал открытие для себя. Но я думаю, что теперь мне это легко высказать словами. Существенной вещью является случайность. Здесь я имею в виду, что, по определению, существование не необходимо. Существовать — это просто быть здесь; то, что существует, появляется, позволяет быть неожиданно встреченным, но вы никогда не можете установить происхождение... случайность не иллюзия, не видимость, которая может быть рассеяна; она абсолютна и, следовательно, совершенно беспричинна (с. 188).
И, наконец, еще две цитаты из книги Сартра Экзистенциализм есть гуманизм [Sartre, 1946]:
... человек осужден к свободе (с. 37).
... человек... осужден в каждый момент изобретать человека (с. 38).
Иными словами, человек все время должен творить себя заново.
§ 7. Зарождение новой, психологически ориентированной философии человека
Здесь хочется обратить внимание на то, что поиск новых методов психотерапии, в которых так нуждается духовно обедненная культура наших дней, стал порождать новые представления о природе человека. Эту мысль мы иллюстрируем прежде всего на примере Гештальт-терапии, породившей свою философию человека.
Во введении к книге с несколько необычным названием — gestalt is(*46) говорится [Stevens and Stevens, 1975]:
Гештальт-философия служит как ориентация в жизни, являясь напоминанием о том, что осведомленность всегда полезна, и предлагая набор специфических стратегий и техник, которые мы можем использовать, двигаясь к большей осведомленности (с. и).
В той же книге в статье Ф. Перлса [Perls, 1975] читаем:
Гештальт-терапия есть одно из проявлений бунта, это гуманистические, экзистенциальные силы в психологии, которые стремятся затормозить лавину еамопоражающих, саморазрушающих сил среди некоторых членов нашего общества. Она является «экзистенциальной» в самом широком смысле. Все школы экзистенциализма подчеркивают роль непосредственного переживания, но большинство из - них ограничено концептуальными рамками: Кьеркегор был связан протестантской теологией; Бубер — своим иудаизмом; Сартр — его коммунизмом и Бинсвангер — его психоанализом. Гештальт-терапия полностью онтологична, и в этом она признает и концептуальную активность, и биологическое образование гештальтов (с. 1).
Далее, в книге, написанной с участием того же автора, мы знакомимся с исходными представлениями о природе личности [Perls, Hefferline, Goodman, 1977]:
Личность — это система установок, моложенная в основу межличностных отношений... (с. 445).
Собственно Я можно рассматривать как границу организма, но границу, не изолированную от среды; она контактирует со средой и принадлежит одновременно организму и среде. Контакт — это прикосновение к чему-то. Собственно Я не следует представлять как нечто застывшее; оно существует там и тогда, когда происходит взаимодействие на границе. Перефразируя Аристотеля, «... когда прищемили палец, Собственно Я существует в саднящем пальце» (с. 435).