Поездка до общежития прошла в гробовом молчании. Девушка боялась разговора, но, как оказалось, такая гнетущая тишина пугала её куда сильнее. Бейбарсов на неё больше ни разу не взглянул, но отрывая глаз от дороги, но красивые длинные пальцы выдавали его, отбивая на кожаной обшивке руля ему одному слышимый ритм.
Когда перед ними выросло знакомое здание общежития, парень мягко притормозил у входа и, пресекая возможные попытки сбежать, закрыл машину. Таня нервно хихикнула, едва ли не кожей чувствуя, как электризуется и трещит воздух между ними.
— Смешно? — сказано это было таким серьезным тоном, что рыжая вновь не удержалась от смешка.
— Честно? Нет.
— Тогда почему смеешься? — он не сводил с её лица пытливого взгляда, отчего Таня поежилась, чувствуя себя не в своей тарелке.
— Я не смеюсь. Это, скорее, нервное. — Гроттер вдруг поняла, что отчаянно покраснела — щекам стало ужасно жарко, словно Бейбарсов печку включил на сорок градусов. Таня покосилась на сенсорный экран — нет, всего двадцать с половиной, не так и много. Значит, дело и правда в ней.
— Нервное? — переспросил он, словно она и так мало смутилась. Рыжая проигнорировала этот вопрос. — Нервничаешь, потому что мы все равно поговорим о том, что ты от меня сбежала?
В лоб, вот так прямо. Таня, к своему удивлению, почувствовала, как волнение отступает — оказывается, её убивало самое ожидание. Она развернулась всем телом, игнорируя впившийся в плечо ремень безопасности.
— Послушай, я знаю, как это выглядит. Да, то, что между нами чуть не произошло, выбило меня из колеи. Мне нужно было время и пространство, чтобы разобраться в себе. Вот и всё, — уже после Таня долго удивлялась, как же ей хватило дыхания на всю эту тираду. Бейбарсов даже бровью не повел.
— И поэтому ты сбежала? Не дождалась утра, чтобы спокойно обо всем поговорить? Очень взрослый поступок, Гроттер, я даже разочарован.
Последние слова ударили по самолюбию достаточно сильно. Таня злобно сверкнула глазами и тихо произнесла, выделяя каждое слово:
— Я. Не. Сбегала. Я уже говорила, я не обязана отчитываться перед тобой о своих передвижениях.
Парень развернулся к ней, тоже начиная злиться — он сжал зубы, прежде чем заговорить, а на скулах заиграли желваки.
— Не сбегала? Выключила телефон и уехала в другой город — это и называется побег. Если бы не так, дождалась бы меня и попросила отвезти твои вещи в общагу. Но нет, ты тихонько собралась и, не прощаясь, ушла, даже не разбудив! Включи же мозги, Гроттер, и скажи, как это назвать? — под конец Глеб даже повысил голос, что, впрочем, совершенно не испугало девушку — только еще сильнее разозлило.
— Я не одна из твоих шлюх, Бейбарсов! — обиженно и яростно выплюнула она.
— Я тебя такой никогда и не считал!
— Знаешь ли, для меня совершенно дико, что я едва не переспала с парнем, которого совершенно не знаю! И не менее дико то, что он мне просто отказал!
— Так тебя бесит то, что я тебя чуть не трахнул или то, что всё-таки не трахнул?
Оба замерли, тяжело дыша и понимая, что последнюю минуту орали друг на друга едва не до хрипоты, так, что на улице, наверняка, всё было слышно. Таня сжала зубы, сдерживая предательские слёзы обиды. «Мне бы, Бейбарсов, самой разобраться, что же меня больше бесит».
Глеб откинулся на спинку кресла и несколько раз стукнул ладонями по рулю, едва не рыча от бешенства. Затем глубоко выдохнул, закурил, открыв окно, и, только уже выбросив бычок, заговорил, тихо и спокойно.
— Таня, мы были пьяны. Ты охеренно выглядела и еще лучше пахла. Ты прожила со мной трое суток, и так хорошо мне прежде не было ни с кем…
— Прекрати, — выдохнула девушка, не желая, слышать следующие слова, но брюнет её проигнорировал, продолжая говорить.
— Так что, да, я сорвался. И, черт возьми, я рад, что нашел в себе силы остановиться. Вернись мы в прошлое, я поступил бы так же. Ты достойна большего, чем пьяный секс с таким, как я, — он смотрел прямо вперед, нахмурив брови и сжав зубы. Таня не могла отвести удивленный взгляд от его напряженной челюсти.
— С таким, как ты? Что ты имеешь в виду? — недоверчиво переспросила она, пытаясь заглянуть к нему в глаза.
Бейбарсов вновь повернулся к ней, упрощая задачу, и криво усмехнулся.
— Ты и сама знаешь. Да, слухи про меня, конечно, не всегда точны, но и не возникают из ниоткуда. И то, каким я был с тобой в последние дни — это исключение из правил. Поверь, ты вряд ли найдешь другую девушку, которая даст мне такую же характеристику, как ты. Она, скорее, назовет сволочью, а я вряд ли вспомню её имя.
Таня не могла поверить, что эти слова и правда звучали в этой машине. Образы этого Глеба, который, иронично усмехаясь, говорит о себе такую правду, и того, с которым она прожила три дня, никак не вязались. Этот казался поломанным и наслаждающимся своим несовершенством. Но при этом говорил и выглядел так, что Гроттер вдруг поняла, почему к нему едва ли не в очередь выстраиваются.
— И как это всё относится к нам? — более глупого вопроса она не могла найти, но, одновременно, чувствовала, что ответ ей просто необходим.
— Тебе нужен хороший парень, Тань, — брюнет протянул руку и погладил её щеку, а Таня едва сдержалась, чтобы не потереться об ней, словно кошка: — а не я.
Рыжая усмехнулась, наконец понимая, у кого переняла эту дурацкую привычку:
— Мимо, Бейбарсов. Мне сейчас вообще не нужен парень. Мне нужна спокойная жизнь, сданная сессия и друзья рядом. Я пока просто не готова к отношениям, ни с тобой, ни с кем-то еще.
Глеб с минуту внимательно рассматривал её лицо, словно ждал мимических подсказок, что она врет, и в итоге вдруг расплылся в улыбке:
— Значит, мы всё еще можем остаться друзьями?
Гроттер кивнула, едва заметно пожав плечами:
— Думаю, это лучший вариант.
Бейбарсов не двигался еще секунд десять, а затем притянул Таню к себе, параллельно отстегивая ремень безопасности, и расхохотался, взлохматив её волосы и прижав к своему плечу:
— Дура ты, рыжая. Редкостная дура. — Таня бы согласно кивнула, если бы не была крепко притиснута к кожаной куртке.
***
Университетская жизнь, прерванная на короткие и нежданные, а потому еще более приятные каникулы, возвращалась в свой обычный режим. Приближалась сессия, а потому Таня напрочь забыла про все свои душевные метания, окунувшись в учебу с головой.
Бейбарсов нередко обнаруживался рядом: он подсаживался во время обеда, иногда выдергивал девушку поужинать, когда она так заучивалась, что забывала о необходимости питаться, пару раз вытаскивал погулять. И если первое время Таня каждый раз напрягалась, стоило Глебу появиться в поле зрения или его фамилии на экране телефона, то со временем она расслабилась — брюнет и правда считал её только другом и вел себя соответствующе.
Историю с побегом они по обоюдному безмолвному согласию больше не вспоминали. Более того, парень вновь начал обращать внимание на других девушек, которые после скандала с Таней (который таки просочился в массы, разнесенный, вероятнее всего, жителями общежития) проявляли к нему еще более активный интерес. Правда же, неуловимый красавчик, возле которого ни одна девушка не задерживалась больше чем на сутки, вдруг оказался куда более человечным и доступным. Гроттер на всё это только кривила нос, а на подколы Бейбарсова вроде «А всё благодаря тебе, рыжая» предпочитала просто не обращать внимания.
Третья пара слишком медленно, но всё же добралась до финишной черты, прерванная звонком, и девушка, чувствуя, как нещадно желудок требует подпитки, а мозги — хотя бы подобия кофе, поплелась в столовою. Благо, перерыв был полчаса, а их лекция проходила как раз на этаже, где располагался местный общепит. Значит, если поторопиться, то можно даже миновать такое неминуемое понятие в подобных местах, как «очередь».
Не успела Таня опуститься на стул и сделать глоток обжигающей коричневой жидкости, среди местных известной как «растворимый кофе, пожалуйста, и две ложки сахара, чтобы вкус перебить», как рядом кто-то присел. Девушка скосила глаза, соображая, кого нелегкая могла принести ей в обеденный перерыв. То, что это не её неизменные спутники во время попытки съесть что-то в столовой и не отравиться в лице Бейбарсова и Морозовой (оба этих замечательных во всех смыслах человека, к слову, опаздывали), рыжая поняла сразу — слишком уж тихо подсел этот, следовательно, незваный субъект. Им оказался Ванька, улыбающийся тепло и виновато.