Но Таня его совету следовать не спешила, подозрительно прищурившись и даже чуть подавшись вперед, словно желая сквозь глаза заглянуть ему в душу. Зато хоть от порога на пару шагов отошла.
— Тогда я не понимаю, зачем тебе это?
— Что именно это? — чуть замялся и отвел взгляд парень, явно не желая развивать тему.
Таня только приблизилась еще на шаг.
— Зачем тебе жить со мной?
На скулах брюнета заиграли желваки, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы взять себя в руки и равнодушно-насмешливо спросить, закатив глаза:
— Гроттер, почему люди вообще начинают жить друг с другом? — Чтобы хоть чем-то занять себя, он начал разматывать длинный шарф с шеи неподвижной девушки, а затем и расстегивать её куртку. Таня не сводила с него пытливого взгляда, не делая ни малейшей попытки помочь. Верхняя одежда закончилась раньше, чем неудобная пауза в разговоре, и Бейбарсов опустился на одно колено, чтобы развязать шнурки на её ботинках. — Почему для тебя вообще так важно всему найти четкое объяснение?
— Ты не любишь меня, Бейбарсов. Может быть, я тебе нравлюсь, но тебе и прежде нравились девушки. И они не задерживались здесь дольше ночи. — Таня неловко накренилась и вцепилась в плечи юноши руками, когда он стащил с неё правый ботинок. — Но со мной ты то ведешь себя как друг, то ревнуешь к каждому столбу. Мы почти занимаемся сексом, а затем ты просто уходишь. Ты добиваешься примирения, но в тот момент, когда ты действительно мне нужен, тебя нет рядом. Я просто запуталась.
Глеб оторвался от своего безумно ответственного занятия и взглянул на неё снизу-вверх.
— И параллельно всему этому ты сводишь меня с ума. — Черные колодцы в обрамлении густых длинных ресниц затягивали, а острые скулы резали не хуже ножа, вот только гораздо глубже банальной плоти. Таня задохнулась от его слов, а к щекам и лбу мгновенно прилила кровь, отчего даже в достаточно тонком свитере стало безумно жарко. Девушка тяжело сглотнула, а Глеб стянул с неё второй ботинок и поднялся в полный рост, теперь уже возвышаясь над ней едва ли не на целую голову. — Но ты права, я не люблю тебя. Мне хорошо с тобой, весело, комфортно, мне нравится, как ты двигаешься, как касаешься меня, целуешь. Меня не раздражают твои женские заскоки, — Таня возмущенно хмыкнула, — и даже попытки поссорится или влезть ко мне в душу не вызывают желания выставить тебя за дверь. Может быть, я однажды влюблюсь в тебя, но ни сегодня, ни завтра, ни через месяц этих слов ты не услышишь.
— А пока что, — Бейбарсов едва ощутимо провел большим пальцем по щеке девушки, и она невольно чуть склонила голову, поддаваясь и следуя вслед за его прикосновением, — я предлагаю тебе вот что. Эти три дня мы просто живем. Ты не забиваешь себе голову вопросами, на которые вряд ли получишь ответы, а я просто наслаждаюсь твоим обществом. Идет?
Таня едва заметно кивнула, всё еще не в силах разорвать не нить — цепь, протянувшуюся по линии их взглядов. Глеб удовлетворенно кивнул и сделал шаг назад, подхватывая чемодан и мигом возвращаясь в свое привычно-знакомое насмешливое настроение.
— Ты, конечно, можешь простоять здесь всю ночь — твоё право, я готов пойти на такую уступку, раз уж я выиграл тебя на трое суток. Если что, я в спальне.
Таня прищурилась и приняла правила уже знакомой игры — так было куда легче и проще, чем пытаться разобраться в мотивах чужих поступков, и расплылась в усмешке:
— Это не ты меня выиграл. Я проиграла Аньке, а у неё могли быть и куда более корыстные цели, чем просто заставить меня жить с тобой.
— Это какие же? — невольно заинтересовался Бейбарсов и замер, ожидая ответа.
— Например, доступ в твою квартиру. Пока я здесь, она будет считать себя в праве заявиться в любое время дня и ночи и не сама. Так что, если проснешься в эпицентре вечеринки, никаких претензий, я предупреждала, — Таня всем своим видом изобразила не самое искреннее сожаление, пожав плечами и растянув губы в подобии полуулыбки.
— Никаких претензий, — эхом откликнулся Глеб, а затем тыкнул пальцем в сторону рыжей, — но раз уж это твоя подружка, то предупреди её, что вход в мою спальню для не-жителей этой квартиры закрыт. Так что, если кто-то вдруг нарушит это правило, отдуваться тебе. — Гроттер фыркнула в ответ на явный подтекст, а парень улыбнулся еще более многообещающе: — Так ты идешь, или тебе постелить на диване?
Оставаться в одной постели со своим вновь-соседом Тане не слишком хотелось, но стоило вспомнить ночь на жестком диване и болевшие весь следующий день мышцы, рыжая пошла на поводу у своего тела.
— Нет уж, раз уж я здесь застряла на трое суток, то не собираюсь страдать и не высыпаться. Уговор помнишь? — бросила она, демонстративно независимо и развязно проходя в сторону спальни.
— Это который «руки держать при себе»? Конечно, — самым честным тоном поведали ей в спину.
Спустя пятнадцать минут Таня забралась под одеяло, и одно из правил было моментально нарушено, когда её прижали к мужской груди крепкие горячие руки.
— Глеб, — выдохнула она, но тело предательски отказалось сопротивляться, наоборот, еще теснее притиснулось к чужому, спасаясь от прохлады еще не нагретой постели. Над ухом у девушки хмыкнули, и она порадовалась, что в темноте не видно, как её лицо стремительно приближается к огню волос. — Это всё равно ничего не значит, — буркнула она без особой внутренней убежденности, но хоть голос не дрогнул и не подвел хозяйку.
— Спи давай. Завтра уже будешь накручивать себя. — Дыханием по шее, а по телу разлилось тепло, никак не связанное с тяжестью одеяла. Но Таня слишком устала, чтобы реагировать на собственные желания. Это был длинный и активный день, а следующие обещали быть не менее будоражащими. Прежде чем провалиться в сон, Гроттер улыбнулась, вспоминая их поцелуи на снегу — казалось, это было давным-давно, в прошлой жизни, а не всего лишь несколько часов назад.
***
Таня проснулась около восьми, чувствуя, что ей невообразимо жарко. Во сне они с Глебом так переплелись, что несколько секунд она не знала, как выпутаться из этой мешанины. Правая рука парня покоилась под её шеей, ладонью придерживая затылок, а левая чуть сжимала бедро. Её собственная левая ладонь была надежно прижата к простыне мужским плечом, а нога девушки была стиснута чужими бедрами. Гроттер постаралась аккуратно высвободиться, но оказалась прижата к груди Бейбарсова еще сильнее. Не желая будить его, рыжая сдалась и покорно устроилась головой на его плече, рассматривая лицо.
Глеб был красив, и она не могла этого отрицать. Красив не той слащавой красотой, от которой сходят с ума девочки от тринадцати до шестнадцати. В нем не было смазливости и мягкости. Каждая черта его лица словно была выточена из мрамора влюбленным в него гением-скульптором. Взгляд задержался на волевом подбородке с небольшой ямочкой, прошелся по линии челюсти, которая заметно расширялась и напрягалась, когда парень злился. Таня знала, что в районе левого уха начинается татуировка, но сейчас ей виден был лишь небольшой фрагмент, который переходил на плечо и ключицу. С этого ракурса не была заметна небольшая горбинка на носу, пушистые и длинные — такие восхитительные, что девушка едва ли завидовала — черные ресницы чуть подрагивали во сне, а между густых бровей пролегла вертикальная складка. Поддавшись внезапному порыву, Таня провела по переносице пальцем, и линия мгновенно разгладилась, когда Глеб во сне расслабился. Чёрные волосы немного отрасли и теперь были чуть длиннее, чем их помнила рыжая с первой встречи.