— Объяснишь, наконец, как так получилось, что ты в Греции? — спросил Лику, игнорируя ее состояние.
— Поехала с сестрой в отпуск, — сказала она, складывая на груди тонкие ручки и зябко поводя плечами. — Мне надоело, что ты вечно обвиняешь меня в чем-то, это становиться закономерностью.
— Мне тебя пожалеть? — спросил с ехидцей в голосе, намекая на прикосновения Александра к ее телу. — Нравится, когда обеспеченные греки проявляют заинтересованность тобой?
Прежняя Лика уже давно влепила бы мне пощечину, а эта безучастно брела по дорожке к парку, продолжая смотреть себе под ноги.
Мне стало по-настоящему жаль ее, но стоит дать себе малейшее послабление и уже завтра Лика сожмет в своей маленькой ладошке мое сердце, чтобы в очередной раз раздавить.
— Расскажешь, что случилось? — постарался загладить грубость искренним участием.
— Ничего, — пожала девушка плечом, даже не обернувшись в мою сторону.
Внутри что-то щелкнуло.
Я привык к нашим спорам, ссорам и обвинениям в адрес друг друга, к ее упрямо вздернутому подбородку, напряженному взгляду, но никак не к этому равнодушию и отстраненности.
— Либо говоришь со мной, либо собираешь свои вещи и катишься на все четыре стороны! — заорал так, что Лика вздрогнула, наконец, посмотрев прямо на меня, но ожидаемой реакции я так и не добился.
— Меня пригласила твоя мать, Николас, — ухмыльнулась она холодной улыбкой, — и я пробуду на вилле до тех пор, пока сестра не приедет за мной. Уж прости, но все вещи украли, — снова равнодушным тоном с легким пожатием плеч, — по этикету мы провели наедине друг с другом достаточно времени, я ухожу.
И она ушла, оставив меня в бессильном немом удивлении с полным и глубоким отвращением к самому себе и мерзким ощущением, что отдых в Греции с этого дня обещает превратиться в ад.
Какой же он Придурок!
На языке крутились такие ругательства, которые вряд ли одобрила даже Элис, но и этого мне казалось мало в данной ситуации. Ради встречи с ним я пожертвовала спокойным комфортабельным отдыхом в кругу семьи, ради того, чтобы узнать о его родине как можно больше, запланировала и совершила это плавание в Грецию, ради мечты о чуде прыгнула под колеса машины! И что?
Чудо свершилось! — вклинилась в мое сознание болезненная правда.
Тогда, когда все мои мысли подернулись белой пеленой, а разум кричал о спасении в полном безмолвии и покое, когда чужие люди силой запихнули меня в салон машины и требовали отчета о моем безумной поступке, когда везли в неизвестном направлении, переговариваясь между собой на греческом и игнорируя мое состояние, чудо произошло… И теперь мне хотелось, чтобы в моей жизни больше никогда не происходило чудес!
Как же я тебя ненавижу! — кричал разум, но сил не было даже на то, чтобы выразить это словами. Неизвестный дом, показное радушие всех этих людей, собравшихся здесь по случаю приезда Ника, его мать, хлопочущая возле меня только потому, что боялась скандала и неприятностей с полицией — все это не просто угнетало, а заставляло меня истекать кровью.
И хоть бы капля искреннего участия от того, кого я считала чуть ли не родным человеком!
Слезы навернулись на глаза сами собой, но я продолжала идти к дому, не замечая ничего вокруг.
Продержусь до приезда Ангелины и забуду об этом месте, о его поведении, обо всех этих людях… Забуду! Забуду!
Столько всего хотелось в последнее время вырезать из собственной жизни, но никаким ножницам это не под силу! Хрупкий баланс положительных и отрицательных эмоций надломился, повергая чувства в прежний хаос. Больше не было спокойствия и умиротворения, так гармонично смотревшихся на фоне черного ночного моря с серебристыми вкраплениями звезд, отраженных в воде. Только обида, только прежнее чувство неполноценности и разбитых надежд.
— Лика, подожди! — услышала я голос Ника и обернулась.
Вот тот мужчина, которого я так сильно хотела, к которому стремилась несмотря ни на что, ради которого пожертвовала собственной гордостью и принципами. Снова просит меня подождать… чего? Запоздалых извинений? Оправданий?
— Ты не сказала, как долго пробудешь здесь?
Сначала я хотела разрыдаться от мысли, что не дождалась от Ника даже мимолетных слов сожаления о собственной грубости, но потом неожиданно для самой себя запрокинула голову и громко расхохоталась.
— Мечтаешь побыстрее избавиться от меня, Николас? — сделала акцент на его греческой вариации имени, — а я так надеялась, что ты соскучился! — последнее слово я буквально выплюнула ему в лицо, после чего не выдержала и со всей силы толкнула мужчину в плечо. — Буду здесь столько, сколько понадобиться, если, конечно, у Алехандро не возникнет желания отвезти меня к себе.
Заметила, как неожиданно вытянулось лицо Ника. Он даже перестал потирать то место, куда я его стукнула, яростно сжимая и разжимая кулаки.
— Неугомонная сука! — выкрикнул Ник с такой злобой, что я невольно отошла на шаг. — Мало тебе того, что уже произошло? Хочешь продолжения?
— Я ничего от тебя не хочу! — ответила с дрожью в голосе, стараясь сохранить уверенное выражение лица. Мне было страшно видеть Ника таким. Его брови сошлись на переносице, губы нервно подрагивали, глаза стали почти черными, а отросшие с последней нашей встречи волосы упали на лоб непослушными волнистыми прядями. Сейчас он больше походил на отца-грека, чем на мать, а бешеный южный темперамент окрасил его лицо неповторимыми пугающими эмоциями. Неприкрытая ярость и ненависть сквозили в каждом движении, отчего мне становилось только хуже.
Почему мы никак не можем нормально поговорить? Что с нами не так?
— За что? — тихо спросила Ника, стараясь не расплакаться. — За что ты меня так ненавидишь?
Он отпрянул, прорычав что-то нечленораздельное.
— За то, что не могу простить! — ответил тихо и отвернулся на дрожащих ногах.
О чем еще можно было говорить? Я выяснила для себя все, что хотела, не так ли? Только почему же до сих пор так больно?
— Николас? Лика? — с крыльца дома нас звала Елена, опирающаяся на руку Алехандро. Заметив меня, девушка поспешно спустилась со ступенек, оставив спутника в одиночестве, и пошла к Нику.
— Что он от тебя хотел? — спросил грек, неприятно растягивая гласные.
— Спрашивал о случившемся и твоем участии во всем этом, — соврала Александру первое, что пришло на ум.
— И что же ты ему рассказала? — поинтересовался он, складывая на груди руки и холодно улыбаясь мне.
Я задрала голову, чтобы достойно встретить взгляд черных глаз. Этот наглый верзила был на полторы головы меня выше.
И почему я думала, что все греки — низкорослые?
— Что ты тряс меня за плечи и обвинял в том, что я аферистка, мечтающая о твоих деньгах и о тебе самом, что же еще?
Этот день был слишком долгим и так утомил меня, что никакое самообладание бы не выдержало, а тем более мое. Нахамить этому греку сейчас ничего не стоило, а желание задеть его стало практически ощутимым.
— Но Ник не поверил, — ухмыльнулась я мужчине, — сказал, что ты слишком посредственная личность, чтобы западать на тебя, и даже огромное состояние не сможет в данном случае спасти ситуацию.
Кажется, я переборщила, потому что Алехандро враз потерял свое надменное выражение лица и действительно вцепился мне в плечи.
— О! Я смотрю, что твое шоковое состояние прошло? — прошипел он, сверля меня глазами и теряя прежнюю интонацию, углубляя акцент. — Захотела поиграть?
Я наступила греку на ногу, выворачиваясь из его объятий.
— Я бы с удовольствием поиграла с тобой, — сказала жестким бескомпромиссным тоном, — но твой брат опередил тебя в этом.
— Он мне не брат! — зло бросил грек, возвращая своему лицу прежнюю холодность и надменность. — А ты не такая амеба, как мне показалось сначала. Мало того, что экзотично красива, так еще и с характером? — Александр улыбнулся какой-то мальчишеской улыбкой. — Помоги мне повеселиться на этом скучном сборище родни, а я помогу тебе.
— Как? — пожала я равнодушно плечами. — Сестра должна уладить все дела с полицией и забрать меня отсюда.