Однако другие статьи ученых КНР о «Янь те лунь» после 1976 г. в известной мере стараются преодолеть влияние вульгарно-социологической схемы и «классового» подхода этих идеологов. Так, в статье Чжан Ле от прошлого сохранилось лишь противопоставление феодального государства Хань и «рабовладельческой власти национального меньшинства сюнну», но сама дискуссия 81 г. до н. э. изображена как спор между представителями двух групп внутри феодального господствующего класса: Сан Хун-ян представлял ту часть бюрократии, которая вышла из рабовладельцев — купцов и ремесленников, а также могущественных землевладельцев, купивших себе должности за взнос зерна, и занимала важнейшие экономические посты; «достойные и хорошие люди» и «знатоки писаний» занимали невысокое положение внутри господствующего класса и были сравнительно бедны, они должны были представлять некие широкие круги неслужащих землевладельцев[143].
В статье Се Тянь-ю и Ван Цзя-фаня проявлена еще большая осторожность при соотнесении спорящих сторон дискуссии 81 г. до н. э. с социальными группами: авторы противопоставляют легистов и конфуцианцев как богатых людей, непосредственно занятых управлением экономикой и стоящих у власти, и бедных ученых, не занятых в производстве и в управлении финансами, не стоящих у власти и недовольных последним обстоятельством[144]. Чжу Жуй-кай [376] видит в легистах представителей крупных землевладельцев, ремесленников, купцов и чиновников, а в конфуцианцах — представителей средних землевладельцев и купцов, также объективно отражавших некоторые требования крестьян-собственников[145].
Большая часть этих мнений противоречит фактам. Так, трудно рассматривать конфуцианцев из «Янь те лунь» как идеологов класса рабовладельцев, поскольку они критикуют казенное рабство; у других ханьских конфуцианцев встречается даже требование уничтожить его, или ограничить частное рабство, или (как, например, у Дун Чжун-шу) отменить рабство вообще[146]. Точно так же в ханьских конфуцианцах трудно видеть идеологов крупных купцов и ремесленников ввиду отрицательного отношения всех конфуцианцев к погоне за выгодой и стремления «дать отпор» «второстепенному занятию» — торговле и ремеслу[147]; но при этом конфуцианское требование отменить казенные монополии на соль, железо, опьяняющие напитки и уменьшить вмешательство государства в экономику было созвучно интересам частных предпринимателей.
Не больше оснований рассматривать конфуцианцев как идеологов богачей-землевладельцев из числа купцов и представителей могущественных кланов, которые присваивают собственность бедняков, или как представителей неких широких кругов неслужащих землевладельцев. Ханьские конфуцианцы либо выступали за ограничение земельной собственности в частных руках, с тем чтобы впоследствии постепенно вернуться к системе уравнительного землепользования, т. е. системе т. н. «колодезных полей» (цзин тянь [38])[148], либо (как конфуцианцы в «Янь те лунь») высказывались за введение этой системы без всяких оговорок[149], т. е. безотлагательно. Едва ли требование введения «колодезных полей», связанное с отменой частной собственности на землю, могло выражать чаяния собственников земли, крупных или мелких. Но конфуцианское требование уменьшения налогов и повинностей могло отражать интересы всех тех, кто нес их бремя, в том числе простолюдинов-землевладельцев, а конфуцианское осуждение практики «объединения и совмещения в одних руках» (бин цзянь [39]) полей и прочего имущества бедняков[150] (а также требование некоторых конфуцианцев, но не тех, чьи мнения отражены в «Янь те лунь», об ограничении размеров частной собственности на землю) — интересы всех тех, кто страдал от концентрации земельной собственности в руках богачей, в первую очередь интересы мелких земельных собственников. Матида Сабуро [39а] (1965) справедливо отмечал, что при сочувственном и отзывчивом отношении к земледельцам конфуцианские интеллектуалы не могли отождествлять себя с ними, ибо «ели, не занимаясь землепашеством»[151]. Действительно, «знаток писаний» говорит, цитируя «Мэн-цзы [40]»: «Поэтому, «если бы не благородные мужи, некому было бы править маленькими людьми; если бы не маленькие люди, некому было бы кормить благородных мужей». [Этим мужам] не годится пахать и ткать, как простолюдинам и простолюдинкам. Если благородный муж пашет, а не учится, это путь смуты»[152]. Конфуцианцы относили себя к правящему слою «благородных мужей». Они едва ли «представляли» широкие слои земельных собственников, принадлежавшие к господствующему классу. Их взгляды в лучшем случае могли в чем-то отражать настроения и чаяния широких слоев сельского населения, которому грозили аппетиты богачей-землевладельцев и на чьи плечи бременем ложились налоги и повинности — не более того.
146
См.: ЯТЛ, гл. 29, с. 207-208; ХШБЧ, гл. 72, с. 4608; гл. 24А, с. 2023; Swann, с. 183, 201-204; Ch'u, с. 145, 147-148, 358-359.
148
См.: ХШБЧ, гл. 24А, с. 2022-2023, 2028-2029; ср.: Swann, с. 179-183, 200-204; Кроль 1982 (III), с. 49.
149
См.: ЯТЛ, гл. 2, с. 12-13; ср.: ЯТЛ, гл. 1, с. 2; гл. 15, с. 106-107; Гунъян чжуань, гл. 16, с. 86.
150
См.: ХШБЧ, гл. 24А, с. 2022-2223, 2028 (ср.: Swann, с. 179-183, 201); Кроль 1983 (II), с. 222-223, 238 (пр. 24), 243-244, пр. 119.