Представление о «роде» воплотилось в конфуцианской мысли об изоморфизме в космосе и социуме, в аналогиях между строением того и другого и в связанной с этим идее подражания людей космическим образцам. Так, оно раскрывается в аналогии между неподвижными звездами и министрами, прочими звездами и простолюдинами и в концепциях подражания людей работе четырех сезонов и движению звезд; при этом «знаток писаний» подчиняет принцип подражания государя четырем сезонам принципу его же подражания Небу как благой силе[275] и тем самым модифицирует первый принцип в сторону партикуляризма.
Представление о «роде» воплощено не только в мыслях о реакции людей на поведение космоса, но и в мыслях о реакции космоса на человеческое поведение (идея «ответа» Неба), т. е. в теории знамений. Поскольку и «ответ» (бао [105]), и вызвавшее его действие считались «того же рода», между ними усматривали сходство, соответствие и взаимное влечение, причем принципу бао приписывали силу действия небесного закона[276]. По мнению «знатока писаний», добро обязательно приходит в ответ на добро, а зло — на зло. Благие и дурные знамения (счастье и несчастье), посылаемые Небом — это «ответы» на человеческое поведение, которые «приходят в соответствии с [поступком] своего рода»[277], т. е. как бы притягиваются добрыми и злыми делами.
То же происходит, когда правитель справедливо (подражая Небу) награждает и наказывает своих подданных. Конфуцианцы воспринимают эти действия как проявления принципа бао. Соответствие награды хорошему и наказания дурному поведению они понимают как сходство, однородность. В связи с этим они используют формулу «плохо относиться к тому, кто плох», где словоупотребление подчеркивает сходство преступления и наказания; они также утверждают, что в древности наказания были похожи на преступления, за которые они налагались, как в случае талиона (казнь за убийство, увечье за ранение). Этот взгляд имеет раннюю параллель в «Сюнь-цзы»[278].
Концепция бао (ответа Неба) позволила конфуцианцам иначе объяснить получение людьми благ от сверхъестественных сил, чем это делал древнекитайский шаманизм, который утверждал, что счастье ниспосылается божествами и духами в ответ на молитвы, магические танцы и жертвоприношения. «Достойный и хороший человек» отодвигает такое воздействие на духов на второй план, выдвигая на первый этическое поведение личности, воплощающее силу дэ, и хорошее правление государя (т. е. сакральной личности), которые соответствуют миропорядку и способны вызвать благую реакцию Неба[279]. Соотнесение такого взгляда с традицией отношения к духам, восходящей к Конфуцию, показывает, что этот взгляд в русле этой традиции, предлагавшей «почитать духов, но держаться далеко от них»[280]. По сравнению с шаманизмом в конфуцианском сознании заметен сдвиг к «человеческим» ценностям, таким, как этическое и соответствующее миропорядку ритуализованное поведение личности, и вместе с тем сдвиг от примитивной магии к магии такого поведения; это также сдвиг от представления о высших силах как творящих произвол к представлению о них как действующих в соответствии с подобием этического закона; наконец, это сдвиг от религии, основанной на идее широкого общения между людьми и духами, к религии Неба, контакт с которыми считался доступным лишь царю[281].
Концепция «рода» воплотилась также в конфуцианских взглядах на управление, на такие вопросы, как подбор кадров бюрократии[282], ее поведение, духовное преображение народа. Согласно этой концепции, люди «того же рода» влекутся друг к другу, группируются вместе. Поэтому чиновники, помощники царя считались людьми «того же рода», что и он[283]: казалось, что они привлекаются ко двору столь же естественно, как люди иного «рода» отталкиваются двором и уходят в отставку.
275
См.: ЯТЛ, гл. 54, с. 335-337; гл. 2, с. 12; гл. 3, с. 20, гл. 10, с. 71; гл. 20, с. 145; гл. 56, с. 350; ЧЦФЛ, гл. 55, с. 75.
278
См.: СЦЦШ, гл. 18, с. 238; ЯТЛ, гл. 55, с. 344; Kroll 1990, с. 63-64; а также ссылки в пр. 194.
282
Об отражении представления о «роде» в конфуцианских взглядах на районы земного пространства и их население, поставляемые ими кадры чиновников и воинов и отношение к ним монарха уже говорилось (см. с. 54-56).