Рассмотренное представление о поочередном расцвете и упадке двух противоположностей было соотнесено нами с описанием этого цикла в комментарии к 55 гексаграмме «И цзина» «Изобилие» и с характеристикой «пути Неба», состоящего в «умалении полного и увеличении смиренного», которая содержится в комментарии к 15 гексаграмме «И цзина» «Смирение»[309].
Это представление воплотилось в конфуцианском партикуляризме. Признание единства принципом Неба означает требование, чтобы правитель, копирующий Небо, выбрал ту из противоположностей, на которой следует сосредоточить усилия, и ориентировался на нее[310]. Это соответствует партикуляристской установке конфуцианцев на одно мировое начало ян, на один неизменный «путь» древности и т. п.
Конфуцианцы и другие мыслители видели проявление этого принципа также в области статики, указывая на его реализации в физических особенностях животных и социальных характеристиках людей. По конфуцианским понятиям, Небо наделяет животное только «одним» органом нападения и защиты — рогами или клыками, а не «двумя» одновременно. Дун Чжун-шу видит социальную аналогию этому в том, что каждая общественная группа должна иметь лишь один источник дохода[311]. Поскольку концепция разделения источников дохода основана здесь на представлении о разделении занятий, которые суть социальные функции разных общественных групп, очевидно, что здесь само разделение социальных функций (в частности, общественное разделение труда) мыслится как аналог биологических различий, т. е. как соответствующее миропорядку. В сфере социальных функций и доходов, как и в природе, действует ограничительный принцип единства, который велит чиновнику жить только на одно жалованье и не присваивать прибылей, получаемых простолюдинами от «физического труда» (земледелия) и «второстепенного занятия» (торговли и ремесла), воспрещает соперничать с ними в этих областях «из-за выгоды»; как полагали, следование этому принципу ведет к тому, что «выгода» распределена равномерно, а народ обеспечен.
«Знаток писаний» по примеру Дун Чжун-шу опирается на мысль «Ли цзи [119]», что в древности «кто служил на государственной службе, не собирал урожая; кто охотился, не ловил рыбы», и считает, что тогда люди «не занимались двумя занятиями одновременно, не сочетали в одних руках прибылей и жалованья [из разных источников]; поэтому-то не было значительной разницы между всеми занятиями, не было большого разрыва между богатыми и бедными...; сановник помнил о своих человеколюбии и справедливости..., а не действовал во имя могущества и выгоды...»[312]. Единство, понятое как «одно занятие — один источник дохода», призвано было укрепить гармонию в обществе, умеряя излишества, уравновешивая доходы социальных групп, устраняя соперничество и борьбу, поднимая нравственный уровень чиновничества.
Принцип единства воплотился также в представлении, что каждый должен иметь лишь одну общественную или служебную функцию, которая мыслилась как соответствующая его природе, его «сердцу», а единство занятия означало сосредоточенность «сердца» на одном. Это представление отчасти отражено в цитате, вероятно, из комментария к «Чунь цю», приведенной «знатоком писаний»: «Ученый держится одного и не меняется... выполняет свои служебные функции — и только»[313].
Принцип единства был реализован и в политической сфере — в конфуцианской концепции единовластия (о ней конфуцианцы из «Янь те лунь» не высказывались) и в теории приведения мира к единству, восходящей к школе Гунъян[314]. Эта теория безошибочно угадывается за отдельными формулировками «знатока писаний» (см. выше, с. 56-57). У нее есть идеологический аспект, разработанный Дун Чжун-шу. Около 125 г. до н. э. тот предложил У-ди официально запретить неконфуцианские учения — «тогда можно будет придать единство ведущим принципам и сделать ясными законы и нормы, а народ будет знать, чему следовать»[315]. Это было предложение реализовать принцип «один, а не два», т. е. установку на единство. Оно означало использование на государственной службе исключительно конфуцианцев как людей особого «рода» — принципиальных, хранящих духовные и мирные ценности, словом, таких, в чьей природе преобладает ян, в противоположность опирающимся на насилие, корыстным и беспринципным людям.
309
См.: Чжоу И, гл. 6, с. 1а-1б; гл. 2, с. 19а; I Ching, tr. by Wilhelm / Baynes, с. 670, 462-463; Кроль 1983 (II), с. 221; а также ниже, пр. 240.
312
См.: ЯТЛ, гл. 4, с. 29 (ср.: Ли цзи, гл. 30, с. 13а; ЧЦФЛ, гл. 27, с. 47); гл. 17, с. 121.