Возражения конфуцианцев против того, чтобы чиновники вмешивались в экономику и стяжали прибыль, отразились в осуждении тех, что «соревнуются с народом в [погоне за] выгодой, разлагают простоту, [свойственную] честным и искренним, и достигают духовного преображения [людей в] алчных и низких». Соотнесение этого взгляда с конфуцианской традицией обнаруживает, что, согласно Дун Чжун-шу, в нем воплощен принцип единства — запрещение обладателям «окладов и жалований» «совмещать их с малой прибылью»[386], чтобы у них был лишь один источник дохода. Во имя выполнения функции «устроения людей» монарх и его чиновники должны отказаться от легистских экономических институтов, созданных, на взгляд конфуцианцев, ради стяжания прибылей — казенных монополий на соль, железо и опьяняющие напитки, учреждений, «уравнивающих перевозки» налоговых поступлений и занимающихся стандартизацией цен, воздержаться от введения казенной монополии на литье медной монеты[387] и т. д.
Стяжанию прибылей идеальный государь предпочитает преображение людей. «Знаток писаний» формулирует принцип нестяжания власти: «Истинный царь не накапливает и не собирает [богатство, а] хранит его внизу, у народа, держится далеко от выгоды, [доставляемой] второстепенным [занятием], и «сосредоточивает усилия на [выполнении] долга по отношению к народу»; если долг и нормы поведения будут установлены, то народ будет духовно преображен верховным [правителем]...»[388]. «Хранение у народа» (или «в Поднебесной» и т. п.) выступает в «Гуань-цзы», «Хань Ши вай чжуань [1301», докладе трону Сяо Ван-чжи [131] и Ли Цяна [132] (61 г. до н. э.)[389] и других текстах как принцип «истинного царя» (или «древности»), подразумевающий, в частности, отказ государства от получения того или иного вида налога или же дохода (например, откупов от наказаний за преступления), а также отказ хранить богатства в государственной сокровищнице. «Хранение у народа» предполагает следование принципу единства, ибо, как выражался «знаток писаний», «если извлекают прибыль там, непременно производят трату здесь» (см. выше, с. 79); по словам Гуань Чжуна [133], «если наверху есть накопленное богатство, то внизу у народа и чиновников непременно окажутся нехватка и недостаток»[390].
Поэтому «знаток писаний» считал, что казна должна собирать с народа «только налоги с доходов от земли (цзу шуй [134]) — и все». Этот взгляд следует сопоставить с аналогичной точкой зрения, высказанной ранее Бу Ши (см. выше, с. 10)[391], противником политики вмешательства государства в торговлю, проводившейся Сан Хун-яном.
Суть конфуцианской экономической политики сформулирована «знатоком писаний», который не случайно назвал ее «путем устроения простолюдинов». Этот путь заключается для него «только в том, чтобы [государь] умерил свои расходы и высоко ставил основное [занятие], разделил землю и ввел «колодезные поля» — и все»[392]. Соотнесение принципа «умерения расходов» с конфуцианской традицией показывает, что его разделял еще Конфуций. Сочетание этого принципа с высокой оценкой «основного» занятия встречается у конфуцианцев по крайней мере начиная с Сюнь-цзы, в частности и при Западной Хань (например у Гун Юя), но (судя по «Мо-цзы [135]» и свидетельству Сыма Таня) не конфуцианцы, а школа моистов первая выдвинула идею «укрепления основного [занятия] и умерения расходов»[393].
Мысль об «умеренности» государя в расходах связана с высоким персонализмом конфуцианской теории мироустроения: «когда высший любит богатство, то низшие умирают ради выгоды»[394] под его влиянием. «Умеренность в расходах» сочетается у государя с «сокращением [казенных] дел». По словам «достойного и хорошего человека», она ведет к обогащению народа: «Если уменьшить труд [простолюдинов на повинностях] и умерить расходы [государя], то «народ станет богат сам собой»»[395]. Но обогащение — не самоцель, а ступень к духовному преображению: «Когда народ расточителен, то показывают ему [пример] бережливости; когда народ бережлив, то показывают ему [пример] поведения в соответствии с нормами», — повторяет «достойный и хороший человек» слова «Ли цзи». «Умеренность» должна сделаться отличительной чертой стиля жизни не только государя, но и его министров, сановников и их потомков, которым следует «стать самим умеренными и бережливыми, вести за собой [других примером собственной] честности и простоты»[396].
386
См.: ЯТЛ, гл. 1, с. 1; гл. 4, с. 29; ЧЦФЛ, гл. 27, с. 47; ХШБЧ, гл. 56, с. 4017; ДФ (Хань), с. 129, 152.
393
См.: Лунь юй, с. 4 (1.5); СЦЦШ, гл. 17, с. 220; ХШБЧ, гл. 72, с. 4601-4611; Мо-цзы, гл. 20-21, с. 39-40; ШЦХЧКЧ, гл. 130, с. 8-12.