По мнению конфуцианцев из «Янь те лунь», стиль жизни народа тоже должен в идеале отличаться умеренностью. Так, полагают они, было в древности, когда люди были заняты в «основном занятии», их чувства-желания были «просты», а средств было достаточно. «Знаток писаний» указывает, что в пору «совершенного устроения глубокой древности народ был прост и высоко ценил основное [занятие], был спокоен и счастлив и имел немногочисленные потребности», был доволен своим жилищем, обычаями, пищей, орудиями и утварью[397]. Оба конфуцианца противопоставляют этому идеалу современность, когда многие в народе занимаются «второстепенным», т. е. ремеслом и торговлей, имеют неумеренные желания, расточительны, и происходит поляризация богатства и бедности, несущая неимущим «голод и холод»[398]. Конфуцианцы связывают с разными занятиями разные состояния человеческих желаний, которые, по их мнению, в обществе с земледельческим хозяйством натурального типа умеренны, а в обществе торгово-ремесленной экономики товарного типа чрезмерны: «Когда совершенствуют второстепенное [занятие], то народ предается излишествам; когда совершенствуют основное [занятие], то народ прост и честен»[399]. Они полагают, что при истинном царе «на рынках торговцы не будут пускать в обращение товары, которые бесполезны, ремесленники не будут изготовлять утварь и орудия, которые бесполезны»; царь «не дорожит бесполезными [вещами] и таким образом делает свой народ умеренным»[400]. Производство и продажа предметов роскоши и т. п., по конфуцианским понятиям, — это явление, свойственное современности — эпохе развития материальной жизни и духовной деградации с присущими ей непомерными желаниями.
Поэтому «знаток писаний» выступает не только против подобной «внутренней торговли», но и против такого аспекта «второстепенного занятия», как неэквивалентный обмен с варварскими землями, откуда в «государство центра» текут вещи или бесполезные, или менее полезные, чем китайские, и куда из Китая утекают «плоды землепашества и шелководства», реальные ценности, а в результате наше «добро и богатства наполняют внешнюю [область мира]». Он осуждает нынешний век с его упадочными обычаями, когда люди «гоняются за товарами варваров мань и мо [135а] и затуманивают ими глаза [жителям] государства центра, ...обменивают ценности, [привезенные за] десять тысяч ли, попусту теряют дни и тратят труд [ради того, что] бесполезно для применения на практике». Он противопоставляет его древности, когда при мироустроителе Юе и государь и народ были удовлетворены богатствами собственной страны, «средства для расходов были обеспечены, и [для этого] не нуждались в землях варваров мань и мо и продуктах отдаленных краев», а также временам материального благополучия при Хань, предшествовавшим походам У-ди против варваров[401].
Конфуцианцы приняли мысль о неравноценности разных видов труда, отраженную в иерархии «основного» и «второстепенного» занятий. На их взгляд, «одежда и пища — основа для народа, посев и жатва — обязанности народа», производство пищи и одежды, «пахота мужчин и прядение женщин суть важнейшее занятие Поднебесной»[402]. Свои функции, но второстепенные, есть у торговли и ремесла: «...торговля — то, с помощью чего пускают в обращение скопившиеся и залежавшиеся [товары], ремесло — то, с помощью чего обеспечивают наличие [сельскохозяйственной] утвари и орудий, это не основные обязанности в благоустроенном государстве»[403]. Конфуцианцы видели разделение труда между земледелием, ремеслом и торговлей и считали, что «в древности... [товаров, на которые был] спрос... у простолюдинов четырех [разрядов], было достаточно для взаимного обмена. Поэтому земледельцы не покидали полевых межей, но у них было достаточно орудий для обработки земли; ремесленники не рубили и не валили [деревьев], но у них было достаточно лесного материала; гончары и плавильщики не пахали полей, но у них было достаточно необработанного и обмолоченного зерна. Каждый из ста кланов получал то, что ему было удобно, а вышестоящие бездействовали, [не беспокоясь] об этом»[404].
398
См.: ЯТЛ, гл. 1, с. 1; гл. 4, с. 29; гл. 9, с. 65; гл. 28, с. 194, гл. 29, с. 203, 207, 209 и др.