Лихов с удовлетворением откинулся на спинку стула. На душе у него стало легче. Он снял с носа очки для дальнозорких, придававшие ему en face почти профессорский вид, захватил двумя пальцами восемь исписанных листков и пошел к фрау Мальвине, чтобы прочесть ей письмо. Старая дама сразу почувствовала, что письмо, что бы он там ни писал, уже оказало свое благотворное действие, а это было для нее важнее всего. Главное, старый друг, отвести душу!
— Вот, старушка, — сказал он, — посмотри.
— Ах, Отто, — возразила она, — ты знаешь, я уже с трудом разбираю писанное от руки. Прочти вслух.
— Каким уютом, миром дышит эта комната, — сказал он, прежде чем начать читать. — Пусть Мильхен принесет кофе.
Лишь после этого он, вновь надев очки на нос, принялся за чтение.
— Мне кажется, что дождь в Спа еще ужаснее, чем дождь в Берлине.
— Да. Бельгия такая низина, по сравнению с ней провинция Бранденбург прямо высокогорная местность. Послушайте только, Фридерици, как бьется ветер в окно. И готовит же он нам сюрпризы!
Оба офицера слушают: треск, грохот, свист, переходящий в вой. Ужасная буря. Опять окопы будут затоплены.
Фон Фридерици вздыхает. Теперь, наверно, многие снова пожелают отправиться на восточный фронт.
— Я предпочитаю Балканы. На Дауране еще можно плавать в открытом озере. Как вы нашли сегодня его величество?
— Кстати, о восточном фронте. Альберт Шиффенцан опять выкинул коленце, но ему так нагорит, что он жизни не рад будет.
— Что вы говорите?
— Иногда его величество выражается прямо-таки непечатно.
Морской офицер закурил папиросу.
— Да, уж что верно, то верно. Что, собственно, случилось?
Фридерици зевнул.
— По существу, пустяки, если бы тут не был замешан Лихов…
— Что ж он сделал этому милому старому сумасброду?
— Альбертхен вмешался в сферу его судебной юрисдикции.
— Оставили бы старика в покое, пусть бы тешился сколько душе угодно в своей дивизии.
— И его величество того же мнения. Не приди как раз сегодня золотая походная фляга с бриллиантовой монограммой, для Шиффенцана нашлись бы и более неприятные комплименты. Но вещь действительно превосходная, футляр из голубого бархата и оправленная золотом пробка в бриллиантах.
Морской офицер в темно-синем мундире с золотым кортиком щелкнул языком:
— Та-та-та, это подошло бы и нашему брату! По стилю, конечно!
— Не говорите! Для Шиффенцана получение этой драгоценности было прямо как дар провидения. Его величество был в таком бешенстве, так адски разгневан! «С меня довольно и случая с Кавелль!» — закричал он и отпустил по адресу Альберта несколько крепких выражений, к сожалению, я тотчас же забыл их.
Ветер немилосердно бьет в окна. Морской офицер раздраженно прислушивается, он обеспокоен, расстроен.
— Ужасная погода. В канале, вероятно, опять будет буря! А подводные лодки как раз в пути.
Фридерици осторожно, искоса, поверх очков, взглянул на своего партнера.
— Как вы думаете, они справятся?
Собеседник озабоченно покачал головой.
— Да, без сомнения, если у нас подводных лодок достаточно.
— А достаточно ли их у нас?
— Да. That is the question[13]. Что же все-таки случилось у Шиффенцана?
— Вы хотите сказать — у Лихова? Ничего особенного. Расстрел какого-то русского. Все дело в споре о юрисдикции. С него и началось.