Кирилл Померанцев. Спор с безжалостной судьбой: Собрание стихотворений
«А всё-таки в страдании есть смысл…»
А всё-таки в страдании есть смысл —
Таинственный и страшный смысл страданья:
Как птица, бьётся каторжная мысль
О ледяные стены мирозданья.
Но так же медленно встаёт луна,
И в царственном покое нерушимы
Над чёрною Голгофой тишина
И звёзды над сожжённой Хирошимой.
«А за окошком — только кошки…»
А за окошком — только кошки,
Великосветские коты,
Метафизические крошки
Онтологической мечты,
В которой нет ни категорий,
Ни силлогизмов, ни апорий, —
Всего, чем логика сильна
(И с нею — Александр Зиновьев)…
Но мне понятнее раздолье:
Рубить сплеча и пить до дна!
Вот почему наш мир трёхмерный,
С трёхмерной слякотью мозгов,
Мне кажется — пусть равномерной,
Но всё же участью скотов.
«А может быть, совсем не надо…»
А может быть, совсем не надо
Надеяться, чего-то ждать
И клёны векового сада
С блаженной грустью вспоминать…
Быть может, лучшая награда —
Уметь забыть, уметь устать,
Уметь, как в детстве, крепко спать.
«Автобусов зелёные зарницы…»
Автобусов зелёные зарницы,
Автомобилей ангельские сны…
Весна, весна! С весною не ужиться:
Пришла весна, и нет уже весны.
Влюбляются налево и направо,
Целуются в метро и не в метро.
И теплится Божественная Слава
Над стойкою соседнего бистро.
«Близится вечер. Ну что ж, господа…»
Близится вечер. Ну что ж, господа,
Жизнь прожита, изжита навсегда.
Много, конечно, случиться б могло,
Да не случилось, не произошло.
Много надежд улетело в трубу.
Глупо теперь всё валить на судьбу.
Но, может быть, среди радужной тьмы
Плохо историю поняли мы?
Не разглядели?.. Ну что ж, господа,
Бог даст и так скоротаем года.
Наши, теперь уж немногие ле та,
В апофеозе вечернего света.
«Бог увидал: “всё хорошо зело”…»
Бог увидал: «всё хорошо зело»,
И в день седьмой почил от дел творенья.
Но человек, его предназначенье —
Пройти сквозь мрак, отчаянье и зло.
Так день восьмой был создан во Вселенной,
День грешников и блудных сыновей,
Дабы по истечении всех дней
Была на небе радость совершенней.
«Богоносец… Скорей чертоносец…»
Богоносец… Скорей чертоносец,
Зачумлённый блатною судьбой,
Гениальный беспутный уродец.
И вот всё же — ты мой, а я — твой.
Погляди, что ты сделал с собою
В мёртвой хватке за будущий рай,
Как покрыл планетарной тюрьмою
Свой бескрайний, безвыходный край.
О, святая, немая бездонность
Пустоты эмигрантского дня…
Я в тебе, ты — моя обречённость,
Ты во мне — обречённость твоя.
«Бывает так: встаёт тревога…»
Бывает так: встаёт тревога,
Глухая спутница тоски,
И щупальцами осьминога
Сожмёт холодные виски.
И в тишине почти могильной,
Подушку нервно теребя,
Неисправимый и бессильный,
Ты встретишь самого себя
Лицом к лицу: все помышленья,
Каким ты стал, каким мог быть.
Чтоб с сладострастьем отвращенья
Всё оправдать и всё простить.
«Был некий день. Я шёл, блуждая…»
Был некий день. Я шёл, блуждая
Дорогой вечной мерзлоты,
Уже почти не различая
Границы яви и мечты.
Всё было непривычно ново,
Стирался прошлого итог…
И вдруг: «В начале было Слово,
И это Слово было Бог!»
~ 1 ~