«Я позабыл российские метели…»
Я позабыл российские метели
И полюбил бургундское вино…
Но годы шли, столетия летели,
Мечты, как камни, падали на дно.
А звёздный свод по-прежнему недвижен,
В прохладный сумрак мчатся поезда,
И медленно над сказочным Парижем
Ложится ночь, как будто навсегда.
«Я сослан в самого себя…»
«Я сослан в самого себя»,
Я заключён в своё сознанье,
Я — вся огромность мирозданья
В песчинке собственного «я».
Я сослан в самого себя.
Я — концентрационный лагерь,
Я — Бухенвальд и Колыма,
Труп, догнивающий в овраге,
Я — Божий мир.
Я — жизнь сама.
«Я так мелко, так скучно старею…»
Я так мелко, так скучно старею,
Стал придирчив, упрям и сварлив.
Были б деньги — махнул бы в Корею,
В Абиджан или в Тананарив.
Потому что известно с пелёнок:
Хорошо только там, где нас нет.
Это скажет вам каждый ребёнок,
Каждый русский и каждый поэт.
Потому что, — и это известно, —
Разбазарив всю жизнь наобум,
Нам под старость становится тесно
От себя и от собственных дум.
«Я устал от бесплодных мечтаний…»
Я устал от бесплодных мечтаний,
От людей, от друзей, от всего:
От полей и от каменных зданий, —
Я устал от себя самого.
Неужели за плотной доскою,
В вечном свете и в жизни иной,
Навсегда я останусь собою,
Отвратительно гаденьким мной?
«Я хотел бы мальчишкой-ветром…»
Я хочу любви небывалой,
Любви не мужской и не женской.
З.Гиппиус
Я хотел бы мальчишкой-ветром
Заласкать тебя тёплым светом;
Налетая волною пенной,
Облизать тебя властью пленной.
Подарить золотистый вечер,
Тенью сосен упасть на плечи.
Ночью шарфом обнять за шею…
От мечты я уже шалею.
Иль… вином хочу впиться в губы.
Нет — плодом, чтоб кусали зубы.
Обволок бы тебя туманом,
Спутал ноги лиан арканом
И унёс в голубую келью,
Став навеки твоей постелью.
Из цикла «ИТАЛЬЯНСКИЕ НЕГАТИВЫ»
На дорогах Италии
Закат в полнеба занесён.
Георгий Иванов
Опять на дорогах Италии:
Порывисто дышит мотор.
Флоренция, Рим и так далее,
Неаполь, миланский Собор…
Блаженствует вечер каштановый,
Над Лидо в полнеба закат, —
Совсем, как в стихах у Иванова, —
Сгорает и рвётся назад.
Но мне ли теперь до Венеции,
До кружев её базилик,
Когда, оборвавшись с трапеции
В бессмыслицу, в старость, в тупик,
Я вижу: в конце траектории,
На стыке дорог и орбит, —
Огромное небо Истории
Последним закатом горит.
Рим
На площади, перед Собором,
Июльский зной не растворим, —
Ложится медленным узором
На горизонт вечерний Рим.
Не так ли святотканной сетью,
Перегоняя ночь и день,
Ложилась на тысячелетья
Его апостольская сень?
Теперь же в бронзовом закате
Лишь тени зыбкие дрожат,
И о другом апостолате
Пророчит медленный закат:
О том, что сумраком незримым
Горящий Запад озарён,
И Первый Рим пред Третьим Римом
В священном трепете склонен.