Всё, как прежде. Ничто не меняется:
Тот же звёздный спускается мрак.
Человек умирать собирается,
А посмотришь — и выжил чудак.
«Всё это было, было, было…»
«Всё это было, было, было»,
И это всё прошло, прошло.
И даже память позабыла
Тех дней бессмысленное зло.
Так жизнь пройдёт — и не заметишь,
Но за последнею чертой
Не то ужасно, что там встретишь,
А то, что принесёшь с собой.
«Взошла луна. В сиянии ночном…»
Взошла луна. В сиянии ночном
Безмолвна необъятность океана,
Как будто благодатная нирвана
Сошла на мир с его ненужным злом,
Как будто мир блаженно почивает,
Не ведая, что сам в себе таит.
Так человек: он — то, что он скрывает,
О чём он никогда не говорит.
«Войди, как, бывало, входила…»
Войди, как, бывало, входила,
Взгляни, как умела смотреть.
Неважно, что жизнь не простила
И не научила стареть.
Неважно, что те же страницы
Лежат между мной и тобой, —
Уедем, бежим за границу,
Уйдём в океанский прибой.
И там превратимся в круженье,
В поэзию, в солнечный блик:
Ведь ты — моё воображенье,
А я — твой послушный двойник.
«Вспоминаю о том, чего не было…»
Вспоминаю о том, чего не было:
Как когда-то я ездил в Москву,
Там встречал Мандельштама и Белого,
Вместе с ними смотрелся в Неву.
Осип что-то бубнил про Боэция,
Чем-то был недоволен Андрей,
А в Неве отражалась Венеция
Вензелями своих фонарей.
Проплывали виденья гондолами:
Петербург, Петроград, Ленинград…
Чувства маялись, разум безмолвствовал,
Принимая имперский парад.
А потом мы с тобою уехали,
Как мне кажется, в Катманду.
Небо полнилось звёздными вехами,
Гималаями в снежном чаду.
«Несказанное, синее, нежное…» —
То, чего я не знал никогда.
За бедой торопилась беда
В пустоте бытия неизбежного.
«Выхожу из дома: гул автомобилей…»
Выхожу из дома: гул автомобилей,
Стёкла магазинов, вывески, огни…
Мы когда-то тоже рысаками были,
Пили и любили. Прожигали дни.
Мы когда-то тоже…
Но не всё равно ли,
Где и что мы пили, как любили мы?
Были да уплыли — от своей же доли,
От родных метелей северной зимы.
«Горный вечер робко пробивался…»
Горный вечер робко пробивался…
Нам уже пора спускаться вниз:
От реки густой туман поднялся
И в прозрачном воздухе повис.
Тихо всё. Среди снегов застывших,
Слышишь, точно листья шелестят:
Это души никогда не живших
С душами умерших говорят.
«Горячий ветер листья сушит…»
Горячий ветер листья сушит,
Проносит пыль по мостовой.
В мясных торжественные туши
Сверкают жирной белизной.
А мы с тобой бредём неспешно,
Толкуем о добре и зле —
На этой маленькой и грешной,
Очаровательной Земле.
«Да, иногда стихи мне удавались…»
Народу русскому: я Скорбный Ангел Мщенья.
М.Волошин
Да, иногда стихи мне удавались,
Но, к сожаленью, только иногда:
Из-под пера ватагой вырывались
Слова и звёзды, рифмы и года.
И проносились головокруженьем
По всем мечтам и всем воображеньям,
По Риму, по Парижу, по Москве,
Чтобы застыть в слепящей синеве.
А день-то, день! — сплошное вдохновенье:
Перемешались звёзды и слова.
И надо всем, как Скорбный Ангел Мщенья,
Монблан в снегах, как в ризах Божества!