«Над чёрной землёю забрезжил рассвет…»
Над чёрной землёю забрезжил рассвет.
Сквозь ставни пробился чахоточный свет.
А мы всё о том же: «Права и свободы…
Вселенская ночь… окаянные годы…
Разгул лагерей и застенки тюрьмы…
Вот если бы только… вот если бы мы,
Готовые к жертвам, готовые к бою…»
И как же мы были довольны собою!
«Налей чайку, и если можно — крепче…»
Налей чайку, и если можно — крепче.
Без сахара. А коньячку подлей.
Ты думаешь, с годами будет легче?
С годами будет много тяжелей.
«Напряжённая скука вокзала…»
Напряжённая скука вокзала,
Уходящие вдаль поезда.
Этой жизни нам много и мало,
Эту жизнь не изжить никогда.
Впереди, как всегда, безнадёжность,
Позади навсегда тишина,
И ложится усталая нежность
Сквозь оранжевый сумрак окна.
«Настанет день иль ночь настанет…»
Настанет день иль ночь настанет,
Когда мне будет всё равно —
Луна ли в комнату заглянет
Иль солнце озарит окно.
Тогда, спокойный и свободный,
К столу привычно подойду
И в книге приходно-расходной
Черту большую проведу.
Чтоб знать: в моих стихах безвестных
Я, странствуя среди живых,
Творил ли ангелов небесных
Иль «демонов глухонемых».
«Начинаются дожди…»
Начинаются дожди.
Дождик, дождик, подожди:
Мне ещё так много надо
Солнца, ласки и тепла.
Жизнь цвела, да отцвела.
Ну, а всё же сердце радо
Золотой оправе сада,
Листьям в пурпурном огне,
Эмигрантской болтовне
О борще, что ели прежде,
И о крепнущей надежде,
Что и мы одержим верх —
После дождичка в четверг.
«Не в атомную катастрофу…»
Не в атомную катастрофу,
Не в благоденствие людей —
Я верю только лишь в Голгофу
Бессмертной родины моей.
Голгофа значит — Воскресенье.
Но прежде — нисхожденье в ад:
Сквозь Ленинград и Сталинград,
Сквозь тьму и мерзость запустенья
Российской сволочи парад.
«О Ты, пространством бесконечный»,
Благослови на крестный путь,
Чтоб этот мир бесчеловечный
Очеловечить как-нибудь.
«Не гнусавит попик деревенский…»
Не гнусавит попик деревенский
«Господи, спаси!»
Разгулялся Петька Верховенский
По святой Руси.
Лютый ветер кружит по дороге,
Липкий снег столбом.
Смотрит в поле Николай Ставрогин
Каменным лицом.
Шигалёв подсчитывает трупы,
Как игрок — очки;
Сузились безжалостно и тупо
Тусклые зрачки.
Федька силу каторжную мерит:
«Ох, как разойдусь!»
Помолись, кто в Бога ещё верит,
За шальную Русь.
«Не Горбачёв страною правит…»
Не Горбачёв страною правит
И не Центральный комитет,
И «перестройка» не исправит
Итог семидесяти лет.
И «гласность» делу не поможет,
Трубя хоть тысячами труб,
Когда над всей страной вельможит
Набальзамированный труп.
«Не дай мне, Боже, впасть в отчаянье…»
Не дай мне, Боже, впасть в отчаянье,
Но посоветуй — как не впасть,
Какому ввериться мычанью,
В какую провалиться пасть.
А дни летят. Не стало Брежнева,
В Париже правит Миттеран,
Но всё решительно по-прежнему —
Кабул, Варшава, Тегеран
И прочие фантасмагории —
Мир «без руля и без ветрил»:
«Господство разума в истории»,
Как Гегель некогда сострил.