— Айрон Пайпс?
Я кивнул, переступив с ноги на ногу.
— Ты приехал на машине?
— К сожалению, в данный момент я не имею машины.
— Это хорошо, — его взгляд потихонечку гас. — Я бы не позволил тебе держать здесь машину. Ты вообще не должен держать здесь ничего лишнего. Тебе понятно?
Я кивнул.
Я хотел, чтобы Беллингер уверовал в мое умение поддерживать «непритязательную беседу».
— Твое дело — следить за порядком в саду и в доме. Ты никого не должен пропускать на территорию виллы. И ты не должен болтаться у меня под ногами, я не люблю людей, нарушающих гармонию.
Не знаю, что он называл гармонией. Может, разруху. И дом, и сад, и бетонная стена, и глухие металлические ворота, и хозяйственные пристройки — все выглядело предельно запущенным.
Бывший садовник Беллингера, похоже, слишком буквально воспринял слова о гармонии — узкие аллеи занесло жухлой листвой, стволы дубов тронуло пятнами лишайников, канавы заросли, а что касается роз, они не просто дичали, они буквально впадали в дикость, все оплетая вокруг колючими шипастыми отростками.
В центре этого дичающего мира, как паук в паутине, сидел Беллингер.
Нет, одуванчик.
Седеющий одуванчик, а не паук. Наверное, так будет вернее. Одуванчик, почти обдутый ветром времени, но все еще крепкий.
А может, и паук?
Я не знаю.
«Генерал» и «Поздний выбор» — два его романа претендовали в свое время на Нобелевскую премию. Правда, старик премию не получил. Газеты упрекали его в «социальном легкомыслии», намекали на некие пятна в его биографии, как-то связанные с годами войны, проведенными им в Европе. Там вообще было много неясного. В результате Беллингер разразился серией оскорбительных статей — оскорбительных для читателей, для журналистов, для Нобелевского комитета. Зато от него, наконец, отстали.
А потом он исчез.
Разумеется он не был первым человеком, выбирающим для себя тишину и уединение, зато он был очень известным человеком и время от времени журналисты пытались добраться до виллы «Герб города Сол».
Мне не понравилось отношение Беллингера к оружию. Иногда, сказал он, объясняя основные правила своего существования, хитрюги-журналисты пытаются вести съемку с вертолетов. Так вот, у него в кладовых стоят охотничьи ружья, среди них есть весьма приличный калибр. Не стесняйся, Айрон Пайпс, сказал Беллингер, ты должен отгонять от этого места все живое — от ворон до вертолетов. Ответственность он берет на себя.
Я кивнул.
— Я вижу, ты не болтун, Айрон Пайпс, — заметил Беллингер достаточно хмуро. — Шрам на щеке, это у тебя откуда? — Он так и впился в меня выцветающими белесыми глазками. — Любишь подраться?
Я туповато спросил:
— Зачем?
— Ну как! — Беллингер неожиданно рассердился. — Иногда приятно помахать кулаками. А когда начал махать, лучше не останавливаться, поверь мне. Вот, скажем, навалилась на тебя толпа, что ты сделаешь?
— Объявлю сбор пожертвований, — туповато ответил я. — На благотворительные цели.
— Вот как?
Я, кажется, окончательно разочаровал Беллингера.
— Займись делом. И чем реже ты будешь попадаться мне на глаза, тем лучше.
2
Город Сол…
Название виллы ассоциировалось с утопиями. Маленькая уединенная утопия Беллингера. Что-то из Платона или Кампанеллы, следовало бы заглянуть в справочник, но у садовника вряд ли могут быть такие интересы. К тому же, Платона я вряд ли бы стал перечитывать.