— Я думаю, что в этом деле вы можете даже ссылаться на Библию. Можно доказать, что Библия смотрит на душу как на нечто материальное. Библия запрещает евреям есть кровь. Там сказано: «Только крепись, чтобы не есть крови, потому что кровь есть душа; и не ешь души вместе с мясом».
— Мы не спекулянты и не обманщики. Наука не нуждается в фальсификации исторических документов. Да, было время, очень далекое, на заре человечества, когда люди на основании опыта своей жизни поняли, что жизнь человека связана с наличием крови в его теле и что потеря крови влечет за собой смерть.
Естественная смерть была для первобытного человека необычным явлением, она наступала очень редко. Как правило, человек погибал, растерзанный диким зверем, умирал от тяжелых ран, полученных в схватке с врагами, тонул в водах бурных рек, становился жертвой страшных эпидемий и т. д. В большинстве случаев переход организма от жизни к смерти сопровождался кровотечением. Поэтому и возникло представление, что жизнь и смерть зависят от наличия или отсутствия крови в организме. Кровь дает организму жизнь; ушла кровь — ушла и жизнь. Это представление первобытного человека отразилось и в Пятикнижии, отдельные части которого были созданы в разные эпохи и отражают быт, нравы, верования людей с разным уровнем развития. Поэтому-то мы видим столько противоречий и в Библии и во всей иудейской религии, включающей в себя верования разных народов. Некоторые из этих представлений отпали, другие сохранились, несмотря на их противоречивость. Зачем же мне опираться на эти ошибочные взгляды?
Вся иудейская религия (как, кстати, и христианская) насквозь проникнута идеей существования души и загробной жизни, то есть жизни души после смерти тела. По утверждению мудрецов Талмуда, этот мир только коридор, ведущий в чертоги потустороннего мира — «того света», где человека ждет вечное блаженство, если только он будет здесь, на земле, послушным рабом божьим. Земное существование — один миг вечного существования. Всю свою жизнь на земле верующий должен рассматривать как подготовку к «тому свету». Все помыслы и деяния его должны быть направлены на то, чтобы заслужить у бога почетное и удобное место в раю. Стоит ли заботиться здесь, на земле, об улучшении жизни, когда она только краткое введение в вечную жизнь на небе. Евангелие проповедует, что «легче верблюду пройти через игольное ушко, чем богатому попасть в царство небесное».
— Я не евангелист, в Христа не верю, и нечего мне об этом говорить. Но как богачи терпят такое учение?
— Богачей оно вполне устраивает. Их не оскорбляет сравнение с верблюдом, их не огорчает трудность попадания в царство небесное. Во-первых, они уверены, что за деньги можно все устроить, а во-вторых, они считают, что это слово божье является надежной охранной грамотой их богатств на земле, предотвращающей покушения на них со стороны простых людей. Пусть бедняки надеются попасть в царство небесное по своему имущественному положению. Богатым от этого только спокойнее.
— Вот это правильно.
— Потому, что я это говорю против христианского учения?
— А как обстоит дело с иудейским?
— А не Талмуд ли учит, что каждый еврей должен быть доволен своей участью! Нет здесь никакой разницы между иудаизмом и христианством. Вера в потусторонний мир притупляет мысль, расслабляет волю людей, учит их покорности. Надежда трудящегося человека на райскую жизнь на «том свете» обеспечивает капиталистам и помещикам рай на этом свете, на земле.
— Но вера в существование мира вечной жизни, вера в «тот мир» — большое утешение в жизни на грешной земле. Эта вера облегчает страдания человека в этом мире.
— По этому поводу Ленин приводит слова Фейербаха: «Кто утешает раба, вместо того, чтобы поднять его на восстание, является пособником рабовладельцев».
— Для нас это уже не имеет значения: у нас нет рабовладельцев, нет рабов.
— Есть борьба за коммунизм. Эта борьба требует активного участия людей в жизни общества, развития науки, техники, литературы, искусства. Люди, строящие коммунизм, твердо уверены в том, что они здесь, на земле, могут создать свободную, хорошую, красивую жизнь!
— Словом, стоит жить на этом свете!
— И нет другой жизни, кроме жизни на этом свете!
— А может быть, и на Марсе?