Готовься.
Выбиваю, и мяч оказывается сразу на нашей стороне. Волной перекатываемся на половину соперника. Там так же быстро теряем мяч. Перебежка, и он оказывается у перепуганной Богдановой. Не знаю чувака, который додумался пасовать ей, но мысленно жму ему руку. Стремительно пересекаю разделявшие нас метры. Лиза прижимает мяч к груди и резко отворачивается. Я ухмыляюсь и атакую.
Умора, блядь.
– Ты не можешь просто держать его, – выдыхаю ей в ухо и почти вплотную притискиваюсь сзади.
В условиях традиционной игры на поле находится по пять человек с каждой стороны, но во время обычных пар, когда Кирилюку становится скучно, он любит устраивать месиво, выпуская весь состав одновременно. И как бы странно это ни звучало, играть с девчонками труднее, чем с двухметровыми мужиками. Они царапаются, толкаются и даже намеренно лупят кулаками.
Лиза не делает ничего.
Толкаю ее бедрами, приглушенно вскрикивает.
– Шевелись, Дикарка, – хриплю свое напутствие. – Твое кольцо, если что, слева. Ударяй мяч об пол и продвигайся.
Когда она оборачивается, кончики ее волос хлещут меня прямо по роже, но я это отмечаю отстраненно. Потому что сразу после этого мы встречаемся взглядами, она, как обычно, смесью каких-то эмоций опаляет, и я загораюсь.
– Богданова, иди к кольцу!
– Богданова, пасуй!
Ор ее команды, совершенно точно, мимо ее сознания проходит. Ударяет мяч об пол, только чтобы выбраться из оцепления, которое я ей устроил. Я, конечно же, сразу могу отобрать у нее чертов мяч. Но я этого не делаю. И другим не позволяю. Преследую ее, как конвоир, пока к кольцу не подбираемся.
– Подними мяч слегка над головой. Руки полностью не выпрямляй. Целься и бросай, – инструктирую, впервые действуя против своей команды.
Она выполняет. И, конечно же, промазывает. Даже не черкает кольца.
Машинально ловлю мяч и выкидываю своим игрокам. Бросив на Лизу еще один взгляд, направляюсь к кольцу противника. На ходу принимаю пас и отправляю мяч в корзину.
Не имею привычки перед кем-либо рисоваться, но перед Богдановой делаю именно это. Оборачиваясь, салютую, мол, вот как надо.
– Учись, Дикарка, – снова к ней наклоняясь, забывая, что мы здесь не одни.
Она не отвечает. Выказывая раздражение, только губы поджимает. Сама же дрожит, блядь. Окончательно забывая о том, что происходит вокруг нас, тянусь к ней и подцепляю пальцем болтающуюся на ее груди цепочку.
Лиза охает и дергается, словно я невесть какую пошлость совершаю. А я ведь ее даже не касаюсь. Перехватываю пальцами тонкий крестик, растираю его пальцами и снова цепочку поддеваю. Тяну на себя, она вынужденно шагает ближе. Почти сталкиваемся носами, когда я наклоняюсь. Дыханием сталкиваемся.
– Ты охуенно пахнешь, – вырывается у меня.
Богданова отчаянно краснеет.
– Пусти…
– Чарушин, – горланит вездесущий тренер. – Чем вы, черт возьми, занимаетесь?! Мяч на другой половине поля!
И в этот момент Лиза реагирует быстрее меня.
– Я плохо себя чувствую, Яков Константинович, – выкрикивает она. Рукой свою цепочку у меня выдирает. И, разрывая наш напряженный зрительный контакт, идет к физруку. – Можно мне покинуть игру?
Кирилюк презрительно морщится.
– Иди в медпункт, если плохо.
– Спасибо.
Я не могу упустить маячащую передо мной возможность урвать еще немного времени рядом с ней.
– Яков Константинович, я провожу Богданову.
Не смотрю в это мгновение на нее. Без того всполошенный взгляд ощущаю.
– Чарушин, мать… – едва сдерживает ругательства тренер. Раздраженно жует губы. – Что за неуемное рвение всех спасать? Твое место на поле! Улучшать показатели!
– Да что я там сейчас улучшу? Таскаюсь без толку. Плевая разминка была большей нагрузкой.
– Хохмишь? – ядовитый прищур Кирилюка призван, чтобы загнать любого зарвавшегося быка, как сам он нередко нас называет, в стойло. Только на мне вся эта шняга не работает. И он, безусловно, это понимает. – Иди! – рявкает разъяренно. – Вечером на два круга больше сделаешь!
– Есть, – сухо отзываюсь я.
Лиза, догоняя, что теперь я точно иду с ней, рвано вздыхает и резко разворачивается к двери. Ухмыляюсь и неторопливо шагаю следом. Со всей ответственностью оглядываю сзади. Неосознанно прохожу по губам языком и закусываю нижнюю, когда Кирилюк вновь окликает объект моей похоти, а она оборачивается и, конечно же, замечает столь откровенное разглядывание.
– Богданова, – орет тренер скрипучим басом. – Не научишься играть, зачет в этом семестре не получишь!