Мэтт предложил, раз уж мы сегодня сэкономили деньги на гамбургерах, побаловать себя мороженым. Мы встали в очередь, все еще слегка придавленные тем, что произошло у Билла Бургера.
Сэм стоял позади всех. В ту минуту, когда Джейк принимал из рук продавца свой вафельный рожок, Сэм вдруг тихо, с ужасом произнес одно-единственное слово:
— Нет…
Мы с Мэттом посмотрели на него. Он глядел на другую сторону улицы, где у обочины приткнулся крохотный ярко-синий автомобильчик. Возле автомобильчика, облокотившись на его крышу, стояла блондинка, похожая на киноактрису, в таких тесных джинсиках, что казалось, будто они нарисованы на теле.
Рядом с ней на тротуаре лысый коротышка в дорогом, но безвкусном черном костюме и в темных очках о чем-то разговаривал с несколькими прохожими. Судя по тому, как они оглядывались и указывали в дальний конец улицы, можно было догадаться, что коротышка расспрашивал о дороге.
— Не может быть.
Сэм побелел, как смерть. Потом двинулся к этой парочке.
— Сэм, — позвал я, но он не остановился.
Я пошел за ним.
Пройдя метров двадцать, мы пересекли улицу. Сэм быстрым шагом направился к синему автомобильчику.
Поравнявшись с ним, Сэм замедлил шаги, исподтишка приглядываясь к незнакомцу. Меня заинтересовало не столько лицо этого человека, сколько его голос — очень громкий, с американским акцентом.
Миновав их, Сэм притворился, будто рассматривает витрину магазина бытовой электроники.
Глаза у его отражения были огромные и очень темные, лицо абсолютно без всякого выражения.
Я спросил:
— Ты знаешь этого типа?
Он медленно кивнул:
— Это мой папа.
12
Оттолин
У англичан такая манера — говорить «да», когда имеют в виду «нет». В Штатах, если спросишь дорогу, а человек этого места не знает, он просто покачает головой и пойдет дальше.
А здешние обязательно остановятся и начинают мямлить. «Сомертон-гарденз. Погодите, где же это?» Пять минут пройдет, пока они признаются, что понятия не имеют, как туда добраться.
Я-то сразу это просекла, но Катастрофа человек старомодный, привык верить людям. Поэтому ушло не меньше четверти часа, пока мы разобрались, куда ехать, и все это время на нас таращились, как на невесть какое чудо природы.
— Ну и страна! — Катастрофа втиснулся в «Ниссан».
Его лучшая красная рубашка промокла насквозь. Он с хрустом надавил педаль газа, и мы поехали.
Мэтью
Когда ребята еще только переходили через улицу, возвращаясь к нам, я сразу понял по лицу Тайрона: случилось что-то плохое. Он шел совсем рядом с Сэмом, держась чуточку позади, как будто опасался, что мой двоюродный братец может в любую минуту броситься под машину.
Потом я посмотрел на Сэма. Он и всегда-то бледный, а сейчас был белый как простыня. Лицо пустое, равнодушное — это сразу мне напомнило тот день (кажется, сто лет назад), когда мама привела его к нам в дом.
Вот они подошли вплотную.
Джейк спросил:
— Что случилось?
Тайрон предостерегающе глянул на него:
— Сэму показалось, что он видел своего папу.
— Мне не показалось, — жестко сказал Сэм. — Я точно знаю.
— Здесь? — не поверил я. — В Лондоне?
— Это был тот тип в синей машине, — сказал Тайрон.
— Это твой отец? — Чувствовалось, что Джейку трудно совместить фигуру низенького лысого толстячка, обряженного, точно персонаж старого гангстерского фильма, с образом крутого героя, который нарисовал нам Сэм. — Я его… представлял совсем другим.
— Да ну? — глухо отозвался Сэм. — А по-моему, он все тот же прежний Катастрофа Лопес, разве что подцепил где-то новую подружку.
— А зачем он приехал в Лондон? — спросил Джейк.
Сэм посмотрел в ту сторону, куда уехал синий автомобильчик:
— Во всяком случае, не для того, чтобы осматривать достопримечательности.
На Хай-стрит мы распрощались с Джейком и Тайроном, а сами пошли дальше, к парку.
— А ты говорил, что отец у тебя в тюрьме, — сказал я, нарушив молчание. — Это была правда?
Сэм кивнул:
— Конечно, правда.
— Ты так о нем рассказывал, как будто… гордишься им, — сказал я осторожно.
Сэм вроде как задумался.
— Наверное, так бывает, что гордишься кем-нибудь и в то же время не очень-то хочешь его видеть.
— У тебя так?
Сэм дернулся, на мгновение сморщился, как будто от боли. Мне даже показалось, что он готов рассказать мне, что его мучает. Но он только усмехнулся: