— Доброе утро.
Как будто мы знакомы.
Я сказала:
— Приветик.
Катастрофа смотрел на реку, но мыслями был за тысячу километров отсюда. Он спросил:
— Ты о чем?
Я говорю:
— Да ни о чем, золотко. Просто поздоровалась с прохожим. — Я закрыла глаза, улыбнулась и пробормотала: — Хорошо здесь…
— Заберем пацана и уедем, — сказал он, но по голосу я поняла: он отчасти со мной согласен.
Он маленько расслабился с тех пор, как уехал из Штатов. Здесь никто не знает, что он — Катастрофа Лопес, предприниматель, крутой парень. Ему можно просто побыть самим собой. Жесткое выражение, которое он дома носит на лице круглосуточно, здесь иногда слетает, и из-под него выглядывает нечто совсем другое, чуть ли не (сама себе не верю!)… чуть ли не добродушное. Как будто мне удается на минуточку увидеть иного Катастрофу Лопеса, не комок злобы, а человека, примирившегося с тем, что он уже не так молод и что совсем не обязательно пугать людей до смерти просто для того, чтобы почувствовать себя живым.
— Ну что, Катастрофа, какие планы? — спросила я.
— Нужно сходить в школу, — ответил он. — Посетим учебное заведение и поищем моего сына.
Он отхлебнул пива и покачал головой, словно все еще не мог поверить, что в английских пабах не подают хитроумные коктейли, как в Штатах.
— Когда найдем пацана, нужно будет уговорить его, чтобы добровольно согласился поехать с нами. Надо вести себя… по-родительски.
Я не удержалась и ляпнула:
— А из нас с тобой получились бы хорошие родители.
Катастрофа не слушал. Он нахмурился.
— Этот сопляк должен быть благодарен, что мы столько сил потратили ради него.
— Он поедет с нами, Катастрофа, — сказала я. — Все-таки ты его отец.
— Мы с ним столько всего разного делали вместе. — Катастрофа задумчиво смотрел на Темзу. — Гэлакси все разорялась, мол, я слишком тороплюсь, обращаюсь с сыном, как с одним из своих приятелей. Но такой уж характер у Катастрофы Лопеса, понятно? Откуда я мог знать, что мальчишка еще не дорос.
Я хотела спросить, до чего именно Сэм не дорос, но по лицу Катастрофы поняла, что он не в настроении отвечать на вопросы.
— Все это было давно, — сказала я.
— Конечно. Наверное, теперь он изменился.
Я засмеялась:
— Во-первых, он стал миллионером.
— Ну да, верно, и это тоже, — сказал Катастрофа, но мне почему-то показалось, что сейчас он не думал о деньгах.
Зая
Я уверяла саму себя, что для меня все это важно только из-за музыки. Я должна была исполнять сольный номер на школьном концерте, но с тех пор, как я услышала свои песни, спетые голосом Сэм, увидела, как слаженно у нас все получается, я поняла, что мы обязательно должны выступить вместе.
Сначала я было подумала, что ее больше интересует Марк и дурацкий поход на футбол, чем мои песни, но оказалось, что я беспокоилась зря. На следующий день после того, как я дала ей кассету, Сэм подошла ко мне на перемене и тихонько пропела на ухо припев из «Персональной тучки».
Я улыбнулась. Хоть и на минимальной громкости, песня звучала даже лучше, чем я себе представляла.
— Давай порепетируем после школы? — предложила Сэм.
Я вздрогнула. Честно говоря, моих родителей не слишком радует мое увлечение гитарой.
— У нас дома довольно тесно, — отговорилась я.
— Пошли к нам, — ответила Сэм. — Захвати гитару и кассету, запишем пару песен.
— А мистер и миссис Бертон не рассердятся?
— Да что ты! — сказала Сэм. — Они просто лапочки.
И она улыбнулась потрясающей улыбкой и заглянула мне в глаза глубоко-глубоко, как будто знала меня даже лучше, чем я сама себя знаю.
У меня что-то екнуло в груди. Это все музыка, говорила я себе. Только музыка, и больше ничего.
Но в самой глубине души я знала, что это не так.
Мэтью
Удивительное дело: теперь, когда объявился пропащий папаша Сэма и начал его выслеживать, Сэм как будто успокоился. Он уже не старался постоянно быть в центре внимания. На переменах разговаривал с нами точно так же, как с Еленой и ее компашкой, и в результате мы все стали больше общаться друг с другом.
Вот вам пример. На той неделе — кажется, в четверг — Сэм возращался домой из школы вместе с Джейком, Тайроном и со мной. Мы говорили о том, что мамуля стала лучше обращаться с Тайроном с тех пор, как у него появилась подружка. Только вот миссис Шерман завела привычку говорить: «Как дела, Сахарная Косточка?» — и спрашивать, как поживает «та симпатичная маленькая американка».