Сэм держался так раскованно, словно не выступает на сцене, а просто разговаривает сам с собой. Музыка приближалась к припеву, Сэм повел рукой.
Но когда Зая заиграла припев, проявилась некая проблема. По ходу песни остальным двум «Пандам» нечего было делать, кроме как валять дурака на заднем плане. Чарли покачивалась, как пьяная, а Елена — видимо, потому, что вот уже несколько секунд на нее никто не обращал внимания — принялась выплясывать какой-то выпендрежный танец.
Настроение сломалось. В зале послышались смешки. Я нагнулся и поймал взгляд Джейка, который сидел дальше в нашем же ряду. Он закатил глаза и провел пальцем по горлу.
Стив Форрестер
Выступление группы произвело на меня сильное впечатление. Я знал, что Зая Хан — музыкально одаренная девочка, но Сэм Лопес стала для меня открытием. У нее оказался великолепный голос. В нем звучала злость и в то же время удивительная нежность. Это было ни на что не похоже, это завораживало.
Признаюсь, я не сразу понял, почему они назвали себя «Панды». Только потом я сообразил, что они вложили в это название особый подтекст. Синяки под глазами, следы побоев — по-детски непримиримый взгляд на проблему насилия в семье.
Блестяще! Я был в полном восторге и безумно гордился своими ученицами.
Мэтью
«Панды» закончили песню «Персональная тучка». Пока звучали аплодисменты (больше всех неистовствовала миссис Шерман, которая прямо-таки лопалась от гордости за подружку своего сыночка), я заметил, что Сэм смотрит в зрительный зал.
Он улыбнулся Джейку и его отцу, Тайрону и его мамуле, подмигнул мне. И вдруг я заметил, как изменилось, застыло его лицо.
В третьем ряду он увидел колоритную фигуру своего папочки, мистера Катастрофы Лопеса.
Катастрофа
Я сказал:
— Это та малышка, которую мы видели у Бертонов.
— А она талантливая, — сказала Оттолин.
— Наверное, — отозвался я. — Для канадки.
Мы засмеялись, и тут я заметил, что девочка все еще смотрит на нас. Зло как-то смотрит, враждебно. На одно малюсенькое мгновение у меня мелькнула мысль: что это с ней? Мелькнула и пропала.
Мэтью
Казалось, в зале на несколько минут замерли все звуки, пока Сэм смотрел в упор на своего папашу, а остальные «Панды» стояли вокруг с растерянным видом.
Будут ли они петь еще? Должны ли прозвучать какие-то слова в промежутке между песнями? Или они просто нагнетают напряжение? Во всяком случае, зрители что-то почувствовали, кое-кто начал перешептываться, кто-то нервно засмеялся.
Может быть, миссис Картрайт почуяла, что с ее драгоценным концертом творится неладное. Она поднялась на ноги, как будто собиралась взойти на сцену и объявить следующий номер.
Сэм медленно перевел взгляд на директрису.
— Давай, Зая, — произнес он в микрофон, и Зая начала отбивать темп по деке гитары, в стиле хеви-метал.
Ритм был жесткий, резкий, он звучал куда быстрее и злее, чем в предыдущей песне.
И гораздо, гораздо громче.
Зая
Мы много репетировали, но никто из нас не подумал о том, как перейти от «Персональной тучки» к «Хулиганке».
Сейчас, задним числом, я понимаю, что гнетущая пауза Сэма сработала лучше всяких корявых пояснительных слов, но в тот момент мы все аж вспотели от смущения и страха. Какого черта, что он делает, этот Сэм?
Наверное, от волнения я бессознательно крутила регулятор громкости на своей гитаре, потому что вступительные аккорды прозвучали с такой силой, что нас чуть не смело со сцены.
Я сознавала только две вещи: что зрители смотрят на нас с испугом и что прерваться и начать заново ни в коем случае невозможно.
Короче говоря, «Хулиганка» налетела на зрителей, точно обезумевший поезд. И это еще Сэм не начал петь…
Мэтью
Какие-то странные флюиды пошли на нас со сцены, и все в зале это почувствовали.
Сэм сделал пару шагов вперед, широко расставил ноги, как будто приготовился к драке, уставился в пространство чуть выше зрительских голов и запел.
Нет, если вдуматься, «запел» — неподходящее слово. «Заорал» — тоже не годится. Это было не пение и не крик, это было нечто запредельное — чистая, невероятно прекрасная ярость, как будто ее выкроили прямо из души тупым ржавым ножом.