Элинор проводила соперницу пустым взглядом. Что она только что сделала? Неужели и вправду согласилась на спор? Даже думать об этом было странно: прежде самым сложным казалось заключить пари. Но теперь нужно было продумывать план и в самом деле флиртовать с Осборном! Как влюбить в себя человека, который уже когда-то любил тебя? Да и вообще, возможно ли это сделать второй раз?
Времени на такие размышления не было: впереди лишь месяц. Она проскользнула в женский туалет на первом этаже и бросилась стирать с лица угольные следы слез, ужаснулась: «Ирэн видела меня такой?!», а потом до крови закусила нижнюю губу, точно наказав себя за беспечность. Во рту все еще оставался привкус горечи, щеки и грудь пылали так, что касаясь их холодными дрожащими руками, они будто плавили тонкие пальцы. Глаза ее блестели под светом тусклой лампы нездоровой пеленой безумия. Элинор, тщательно старавшаяся не замечать свою лихорадку, вернулась в комнату. Дрожь охватила девушку еще сильнее при виде Эрла, сидящего за письменным столом, и она, понимая, что ей нужно отдохнуть и простить себя за все, что сделала и только собирается сделать, молча присела на кровать. «Нет, мне не нужно самопрощение. Мне нужно прощение Августа».
Как так выходило, что в короткое время Элинор из самоуверенности бросалась в отчаяние и презрение к самой себе? Как человек может настолько остро переживать свою жизнь? Но не это ли правильно — чувствовать себя и других тонко, чтобы жить в красках? Потому что краски — это чувства и эмоции на полотне нашей души. И чем больше цветов мы смешиваем, чем щедрее делаем мазки, тем сложнее и красивее становятся наши натуры. Тем человечнее становимся мы.
— Не ожидал, что тебе хватит совести вернуться в комнату, — даже не соизволив обернуться, словно обращаясь к коту, что перегрыз провод Интернета, безоэмоциаонально произнес Эрл.
— Тебе бы… — девушка хотела взорваться, потратив остатки сил, но вспомнив о необходимости быть «милой», сдержалась и на тяжелом вздохе договорила, — лучше убрать свои вещи, пока никто не увидел.
— Они мне не мешают, — так же безынтересно отозвался он. — Повторю: не нравится — убери сама.
— Черт, хорошо, я уберу их, — Элинор осознавала, что из этой ситуации только два выхода, и с более-менее хорошим концом — второй, потому что первый уже закончился скандалом. — Взамен отдай мой словарь.
Наконец, парень оказал честь и обернулся.
— Тот, что ты в меня кинула? — прекрасно зная, о котором идет речь, съязвил он и показательно начал искать книгу на столе, перебирая бесчисленные толстые тетради и папки. И, в самую последнюю очередь, обратив внимание на кружку с кофе, что стояла прямо у него под локтем, добавил. — А, ты имеешь в виду мою подставку.
— Какой же ты моральный урод, как я тебя ненавижу, выбросила бы тебя из окна не будь ты таким тяжелым сраным пловцом! — пробубнила так быстро и тихо, что Осборн даже и не заметил. Ее руки все еще дрожали, поэтому она сидела, спрятав их за спиной, и через силу выдавливала из себя подобие благодарной улыбки, скрывая лихорадочную бледность за пылающими щеками. — Да, ее. Отдай.
— Зачем он тебе сдался? — игнорируя приказ, показавшийся просьбой, издевался парень. Он осмотрел слегка потрепанную временем потертую обложку — ничего необычного. Тогда почему Элинор трясется за этот никчемный англо-французский словарь? — Разве что дело не в самом словаре, а в…
Он не закончил предложение и взял словарь в руки, уверенный в своем предположении. Элинор догадалась без слов, вскочила с места и попыталась выхватить дорогую ей вещь уже насильно, но это только подлило бензина в костер любопытства Эрла, и он, встав на носки, при этом отталкивая подпрыгивающую девушку, открыл книгу на титульной странице, ухитрившись прочитать написанное послание черной ручкой на английском.
Почерк, скорее принадлежал парню, однако все полупечтаыне буквы были выведены довольно аккуратно в одном стиле. Значит, книга была подарком.
— Милая Булка… — начал издевательски громко и с выражением читать Осборн, так, что их едва не слышали студенты из смежной комнаты. Он издал смешок. — Милая Булка? Это ты?
— Заткнись и отдай сейчас же! — не выдерживала Элинор.
— Поздравляю с зачислением на факультет журналистики, — немного усмирив смешок, продолжал парень — На первом курсе тебя ждут лишь бессонные ночи, разочарования и тетради с кривыми конспектами, пропахшими кофе. К счастью, ты еще не очень хороша в французском, поэтому тебе будет еще веселее писать первые очерки и понимать речь полусонных, забивших на студентов преподавателей. Я приложил все свои усилия, чтобы подтянуть тебя во французском, поэтому дарю словарь и надеюсь, что ты дашь отдохнуть мне на втором курсе от твоих просьб перевести состав печенья в красивой обертке. Серьезно, кто вообще читает состав печенья??? Удачи, Август.