Эрл, казалось, с боевой готовностью ждал задиристого ответа Элинор, но она, к его удивлению, вздохнув громко и тяжело, словно делает это последний раз в своей жизни, обреченно и безучастно взглянула на самодовольное лицо парня, а затем на футболку. В глазах не было света: даже блик лампы едва отражался мелкой точкой на зрачке.
— Футболка безнадежно испорчена, как и год, который я потратила на отношения с тобой, — вдруг произнесла она, а затем почувствовала, что в глазах медленно темнеет, словно кто-то начал задергивать ночные шторы.
Вниз по носогубной складке, достигая верхней губы что-то стекало, и Элинор, коснувшись ее, поднесла к стремительно мутневшему взгляду два пальца: на них остались размазанные слезы крови. Последнее, что девушка заметила, как изменился в выражении Эрл: его улыбка пропала, он нахмурился. Появилось ощущение нереальности, тело стало таким чужим, что колени Элинор не выдержали и подкосились.
И прежде чем она совсем потеряла сознание, успела подумать, как здорово терять себя, выпадать из реальности. «Какое это прекрасное чувство. И какое облечение, что все это закончилось».
Глава IV
Элинор открыла глаза, и над ней оказалось лицо парня, которого ненавидит больше всего на свете. Она все еще чувствовала, как бешено в груди стучало сердце — какое удивление, что с таким пульсом, оказывается, вообще можно жить! А при виде этой «моськи», казалось, вздохнувшей от облегчения, оно едва не останавливалось. Второй важный факт, на которое девушка обратила внимание сразу после Осборна и своего здоровья, — это то, что она лежала на кровати. Неужели Эрл соизволил перенести ее туда?! В ее мыслях это звучало так неправдоподобно, что Элинор испугалась, не был ли здесь посторонний человек, который мог бы узнать о ее нелегальном соседе. На лбу было что-то мокрое и теплое, девушка привстала на локтях, и когда это «что-то», упало перед ней, она узнала в скрученном тряпочке какую-то бывшую футболку.
— Ты бледная как смерть, Чейз, — первым подал голос светловолосый парень, медленно отдалившись от кровати, будто бы он там никогда и не стоял. — К счастью, это был всего лишь обморок.
Элинор, вдоволь отдышавшись будучи в сознании, тут же вскинула брови от удивления и глубокого возмущения:
— «К счастью?!» — повторила она слова заботливого собеседника, делая короткие паузы, чтобы не сбить дыхание. — «Всего лишь» обморок?!
— Сначала я подумал, что ты умерла, — произнес Эрл так легко и беспечно, словно рассказывал историю о своей собачке, что резвилась на газончике. — И у меня были бы проблемы с вызовом скорой. Держу пари, меня бы выгнали из общаги за то, что я был в комнате подобия девушки ночью. Даже умерев, ты принесла бы мне дохрена проблем.
— И долго я была без сознания? — опустив маты, продолжила она. — И кто здесь еще был?
— Около десяти минут, — пожимая плечами, отвечал парень и одновременно писал кому-то сообщения, совершенно незаинтересованный Элинор. Удивительно, как он вообще умудрялся слушать, что говорит та, не отрывая ни на секунду усмешливого взгляда от экрана смартфона. — Хотел оставить тебя без сознания подольше, но, к моему сожалению, ты быстро пришла в себя.
И, оторвав взгляд на несколько секунд под сдержанный вздох Элинор, он мимолетно осмотрел небольшую комнату, будто не понимая, с чего вдруг девушка вообще решила, что в ней побывал посторонний.
— Никого, только я и твое тело.
— Хочешь сказать, что это ты перенес меня кровать и положил на лоб мокрую тряпку?..
Но прежде чем Эрл успел что-либо ответить, она, уставившись в несуществующую точку, задумчиво произнесла:
— А из какой футболки ты сделал эту тряпку?
Эрл, наконец, отвлекся от телефона, отложив его в сторону, и улыбнулся обаятельно и самодовольно, точно зная, что сейчас начнется представление, гораздо более забавное, чем простая переписка. Он посмотрел на постепенно догадывающуюся о мести Элинор самым милым и находчивым взором.
— Из другой тряпки, которая валялась у тебя на стуле. Я понял, что это футболка…точнее сказать, это была футболка слишком поздно, — он гордо, с нарочно наигранным сожалением продемонстрировал жертву: на груди широкой полосой была вырезана ткань, так что ее никак нельзя было носить. Элинор с замиранием сердца опустила взгляд чуть ниже и, раскрыв рот, увидела изображение Волны в Канагаве. Покрой был мужским. Потому что это была та самая футболка, которая принадлежала Августу. Та самая футболка, что символизировала их лето.
Это был символ их любви, а Осборн просто взял и порезал его на тряпку.