Наконец, он посмотрел на Элинор, и она снова почувствовала, что этот взгляд царапает ее. Не больно, но как неприятно! Всякая улыбка на ее лице растаяла при виде этого самоуверенного парня, протягивающего ей руку. Она понимала, что ему было совершенно плевать на то, упадет ли она или поранится, он виде в ней лишь средство для достижении цели. Как и три года назад. Она всего лишь средство, не человек. «Если Август узнает об Эрле, он его убьет», — решительно подумала Элинор, однако несмело подала Эрлу руку в ответ, чувствуя, что чем ближе оказывается с ним, тем в большей опасности она себя ощущает.
Он присел, и Элинор осторожно встала на его плечи, дрожа от недоверия к Эрлу.
— Если ты меня уронишь, клянусь, я тебя убью, Эрл, я правда это сделаю, — предупредила девушка, вложив всю убедительность голоса в это предложение. Ей показалось, что парень лишь усмехнулся и, осторожно встав, вдруг специально дернулся так, чтобы Элинор потеряла равновесие, а затем придержал ее за талию.
— Лучше поклянись, что откроешь дверь для меня, — прежде, чем Элинор успела возмутиться, приказным тоном потребовал он.
— Нам не разрешают открывать дверь для парней, извини, не я придумала правила! — произнесла девушка, стараясь казаться, что она совершенно не боится упасть, но Эрл снова, назло пошатнул девушку, точно шантажируя ее.
— Не помню такого, чтобы ты соблюдала какие-нибудь из них.
Элинор лишь цокнула, и, понимая, что другого выхода у нее нет — либо упасть и сломать руку, а затем врать Август, либо просто открыть эту дурацкую дверь и остаться целой и невредимой.
— Ладно, я клянусь, что открою эту чертову дверь для тебя, мудак.
— Хорошая девочка, — он произнес это с такой интонацией, с какой разговаривают с маленькими злыми собачками.
Она, наконец, почувствовав устойчивость во всем теле, залезла на выступ, а затем очень медленно и осторожно начала двигаться в сторону окна. Ветер этажом выше оказался холоднее и сильнее, чем внизу, он трепал ее волосы, закрывая обзор, футболку. И все ее тело дрожало от страха и холода, так что она почувствовала невероятно облегчение, когда залезла в окно и закрыла его, словно она покорила сам Эверест. Она взглянула вниз — Эрла уже не было там, когда услышала тихий стук в дверь и со скрипением на сердце открыла ее, впустив в комнату светловолосого демона.
— У тебя очень милые розовые трусики, ужасный выбор для девственницы, — с такими словами вместо «спасибо» он вернулся в комнату, как и в ее жизнь, принеся с собой хаос и запах дорого одеколона.
***
Майское утро началось с солнечных лучей, цвета кислого лимона, стелящихся по белоснежным простыням, смятых ночью. Через открытое окно проникала свежесть ранних часов и смешивалась с ароматом мяты мужского одеколона.
Давно не было так приятно просыпаться в будний день без будильника и подталкивающего на улицу чувства опоздания. Да, это было так странно, что первой мыслью очнувшейся Элинор было: «это неправильно», а за ним осознания того, что никакого пробуждающего звона не было, а затем она взглянула на настенные часы: по меркам учебы стрелка уже давно клонилась к обеду.
Элинор живо сбросила одеяло на пол — стука не было, тогда она и сама в дикой утренней, если ее еще можно было назвать так, спешке все еще в полусонном, но уже испуганном состоянии, принялась обыскивать тумбочку и стол. Нет, телефона нигде не было.
— Петух! — она в ярости стукнула ладонью по столешнице, понимая, что смартфона в комнате нет.
— Чертов петух! Встал вместе с солнцем под крики своих товарищей, причесал свой гребень и полетел на пары, не упустив возможности отомстить мне!
Элинор, все еще отравленная пылкой обидой, по своему обыкновению бросилась собираться на оставшиеся пары. Она накинула на себя первое, что попалось под руку, завернула спутанные волосы в пучок и накинула на плечо рюкзак — так быстро она еще, пожалуй, не собиралась, а все ее мысли были заняты лишь опозданием и Эрлом, так что она даже не замечала, как все еще ругала его по дороге, когда другие вопросительно оборачивались вслед.
Едва Элинор успела на начало третьей пары! И каково было удивление однокурсников, когда она, одна из самых лучших учениц, позволила себе прогулять первые. Удивление Ирэн же перелилось в удовольствие, отразившееся на лице в виде злорадной улыбке.
— Будь добра, сдвинься в сторону выхода, — слева к ней неожиданно подсела Ирэн, нагло и при этом незаметно для других пропихнув соперницу. — Кажется, у тебя было целое утро, чтобы выспаться, однако выглядишь ужасно. Как странно, правда? Ах да, тебе трудновато добираться по пробкам из нового жилища. Теперь мне тебя жаль.
Элинор презрительно взглянула в глаза темноволосой девушки. Уголки их были тронуты ехидными морщинками. Конечно, ей было приятно знать, что ее главная соперница за бортом, но, очевидно, она недооценила Элинор.
— Ох, да заткнись ты уже, — Элинор не улыбалась, она говорила без лукавства, что заставило испариться улыбку Ирэн. — Я же, кажется, ясно сказала, что твои предупреждения для меня ничего не значат. Как и угрозы, слова, да и ты сама — абсолютное ничто.
Лицо Ирэн испортилось хмуростью, озлобленным острым углом ниспадающих бровей, искривленной прокусанной губой усмешкой.
— До какой низости ты опустилась, чтобы удержаться в этой комнате?
Странным образом эти слова цапнули самолюбие Элинор, даже поцарапав совесть. «И правда, — подумала она, — до чего я опустилась, если об этом мне говорит Ирэн?!».
В аудиторию зашел преподаватель, начавшись готовиться к лекции, и попутно что-то очень активно объясняя, отвлекая на себе все внимание. Только две ученицы все еще безотрывно глядели друг на друга.
— Если потребуется, я упаду в ад, только чтобы такая сучка как ты не добралась до того, что мне дорого, — полушепот Элинор острым ножом прошел совсем близко к Ирэн.
— Ты и так уже в нем, милая Эли, — мягким голоском прошептала на ухо, словно это было какое-то зашифрованное послание, которое Элинор должна была разгадать. И, кажется, она уже имела некоторые идеи на этот счет. Они волновали ее сильнее, чем сегодняшний прогул пар. Она поняла точно одно: нужно как можно быстрее найти это видео и удалить. Но опускаться до способов Ирэн она не хотела и не собиралась.