— В последнее время мы стали редко общаться, — вслух заметил Марк. Лицо его было слабо озарено вечерним кофейным небом. Элинор посмотрела на него, и девушку охватила неопределенная грусть, не имеющая ни начала, ни конца, словно она всегда испытывала ее, но никогда прежде не замечала. Может, именно от этого она так устала.
— И еще… ты немного изменилась.
— Я? — удивленно переспросила Элинор, нахмурившись. — Каким образом?
— Будто стала мягче.
— Чушь, — она искусственно усмехнулась. — По-твоему, кто я? Пластилин в микроволновке?
— Это все из-за Августа, верно? — словно не слыша ее, продолжал друг. — Ты испытываешь к нему что-то?
Элинор, приостановившись, заглянула в глаза Марка, оценивая шансы на удачную ложь.
— Кончено, нет.
Они зашли в сквер, в котором Элинор и Август упали в пруд. И сели они на лавочку именно напротив этого пруда.
Погода стояла прохладная, вещавшая о приближающемся конце лета. Небо догорало стремительнее, словно питающееся керосином, в один момент вспыхивало сочно, пугающе ярко, стойко держалось весь день, но как только смеркалось, оно тут же затухало, точно накрытое плотным сине-коричневым покрывалом. Листья от времени и жары покрывались охристыми пятнами, и так на пышной изумрудной шевелюре деревьев появлялась желтая проседь. Веселая ароматная трава местами примялась и росла уже не плотно друг к другу, а с каждым днем редеющими группами. Даже благоухание воздуха менялось с приторности букетов цветов и морского воздуха на спокойную влагу дождя и кисловатость гроз. Звуки затихали раньше. И биение сердце теперь было слышно отчетливо, как никогда.
— Почему ты спросил? — вдруг поинтересовалась Элинор. Марк не стал увиливать.
— С тех пор, как мы стали реже общаться, мне чего-то не доставало. Когда я проводил время с Итаном и Ви, я не все равно испытывал нехватку чего-то важного. А потом я вдруг понял, что мне не хватало именно тебя. — Всегда спокойный взгляд парня теперь отливал огнем. Он не был очевидным, порывистым, он словно был отражением того огня, что пылал где-то внутри, но не на поверхности. Истинное тепло разливалось по всего его телу, и рука согревающее коснулась ладони Элинор. Она вздрогнула. Вздрогнула, оттого что Марк отнесся к ней со всей искренностью, в то время как она со скрытым притворством.
Парень продолжал говорить.
— Я боялся, что Август понял, насколько ты ценна раньше меня. Возможно, он понял, но если ты не испытываешь к нему чувств, это не так важно. Важна ты, Эли. Прежде, чем ответить что-либо мне, подумай, ладно? Я также долго думал. Теперь моя очередь ждать.
Он прощально улыбнулся. О, какой молодой, грустно-добродушной была эта улыбка! Она так ясно отражалась в памяти Элинор, что девушка просидела на скамейке еще пятнадцать минут, растворившись в словах Марка. Рука, которой он коснулся, все еще пылала и дрожала, но затеи Элинор поняла, что пылала не только рука, но и все тело.
Утром проснувшись, она чувствовала странное чувство бодрости, несмотря на то, что не помнила, во сколько пришла домой и уснула. Впрочем, она не уверена в том, что вообще спала: за ночь Элинор все решила, разобралась во всем.
Во-первых, их пари с Августом закончилось. Это означало, что они перестали играть друг с другом и нарочно причинять боль друг другу. Пусть до конца месяца осталось совсем немного, но Элинор точно знала, что будет ненавидеть себя за то, что не проведет его остаток с Августом. Наконец, она поняла, что испытывала чувства к Августу, раз и навсегда поставив точку над «й».
Во-вторых, она любила Марка, но совершенно иначе. Может быть, не появись Август, эта любовь расцвела бы в чарующую, но сейчас она лишь нераспустившийся бутон ранней весны, и холода не позволят ему проявить цвет. Их любовь будет оставаться бутоном до тех пор, пока чувства Элинор не повернутся к нему южным полюсом, а к Августу — северным.
Теперь она дышала легко, чувствовала ясность жизни, все ее поступки и мысли имели причины и цели, как это бывает у других людей. Наконец, она решила вернуть футболку Августу, а затем непринужденно завязать с ним разговор, объяснить все, что пережило ее сердце за эти дни. И тогда она сможет смеяться, любить, целовать — одним словом жить.
День назло тянулся долго. Отряд Августа как старший первым уехал на экскурсию сразу после завтрака. Другие два отряда должны были отправиться вечером, со старшими вожатыми. Впрочем, Элинор не пришлось скучать. Один мальчик из отряда рисовал Ноэлю татуировку на руке. Ради приличия девушке пришлось отругать их, но затем она сама нарисовала Бэтмена черной ручкой на левом боку Ноэля, где «татуировку» не увидел бы старший вожатый. Затем она поймала компанию ребят, играющих в бутылочку (вместо бутылочки у них была упаковка от шампуня). Она посмеялась, разогнала их, посоветовав играть в эту игру хотя бы через год, но Эрик обиделся на нее. Она так и не смогла выяснить почему. После обеда она предложила украсить их комнату, и все дети дружно рисовали плакаты, а Элинор даже пообещала принести некоторые крутые плакаты из дома.
Она так и не встретила Августа в лагере, несмотря на то, что видела его прибывший отряд. Старший вожатый заменил его раньше, чем закончилась смена. Элинор хотела позвонить, но решила, что такие вещи нельзя обсуждать по телефону. К счастью, она встретилась с Брианной, выходившей из главного кампуса лагеря.
— А, Эли, привет, — мило поздоровалась та, собираясь завести дружескую беседу. — Ты в порядке?
— Не знаешь, где Август? Кажется, он ушел сегодня раньше, чем обычно, — напрямую спросила девушка. Уголки пухленьких губ Брианны опустились, брови слегка извились в серьезной дуге — лицо Брианны укрылось сочувствующей тенью эмоций.
— Кажется, его бабушке стало плохо, так что он сломя голову ринулся в больницу.
Брианна опешила, когда и Элинор вдруг бросилась бежать, даже не попрощавшись. Она села на первый же автобус, идущий до больницы, в которой работала ее мать. Все время, пока ехала, она нервно прикусывала ноготь, задумчиво прислонив голову к окну. Насколько критическое состояние бабушки? Что чувствует Август, сидя там один? Что случится с ним, если его любимая бабушка умрет?..
Все эти вопросы стучали в голове Элинор так сильно, что она едва не пропустила остановку в попытках заглушить свое нервное состояние. Она нашла медсестру и узнала, что пациентка Миссис Грин находится в ОРИТ. По дороге Элинор чуть не столкнулась с парочкой, посмотревшей ей огорченно вслед.
Там, в пустующем коридоре, одиноко сидел Август, чья голова была обессиленно опущена вниз, и если бы ее не подпирали руки, парень точно упал бы на пол. Элинор бросило в холод при одном только его виде. Она подошла ближе, тяжело дыша от бега и тревоги.
— Август, — тихо позвала девушка.
Он медленно, точно нехотя поднял голову и первую минуту лишь смотрел на знакомое лицо. Его губы дрогнули, и Элинор не поняла, была ли это попытка сдержать тонкую благодарную улыбку или же любые слова и звуки.
Он встал, и Элинор тут же припала к нему. Август крепко прижал девушку к себе, точно это он обнимал ее, а не она. Спустя время ей стало тепло и спокойно, и эта ровность души передалась Августу. Элинор знала это: она слышала альянс динамики их сердец.
Глава XI
— С твоей бабушкой… с ней все будет хорошо?.. — Элинор хотела утешить парня, но сомнения, царапающие ребра, заставили произнести эту фразу, словно вопрос.
— Не знаю, не хочу думать ни о хорошем, ни о плохом, до тех пор, пока врач не скажет, — голос Августа был предельно серьезен.
Он не дрожал — Элинор не понимала, как ему удается скрывать невыносимое беспокойство за судьбу пожилой женщины. Только потом, спустя час она догадалась: Август просто все время молчал, взглядом ловил мимо проходящих докторов. Если коридор был пуст, он беспрестанно смотрел на белоснежную дверь, точно кот, ждущий, пока она отворится сама по себе.
Элинор сидела бок о бок с ним, ощущая, как тяжело опускается и поднимается его грудь, но как тихо он дышит, будто ему самому нужна срочная медицинская помощь. Девушка взяла руку Августа обеими руками, нежно, надежно прижав ее к себе.