— Якобы, — поправляю парня, блокируя телефон. — Якобы встречаемся.
— Ну, ей же это не известно. Кстати, Ник сегодня спрашивал за наши отношения. Ты ему не сказала, что всё постанова?
— Ну, кто знает, зачем тебе эта ложь. Твой брат — тебе и разбираться.
И цени, Исаев, моё самопожертвование. Потому что, возможно, я сегодня потеряла единственный шанс на отношения с Ником. Потому что не хотела подставлять тебя.
Почему-то.
— Ещё пять минуточек. Нельзя издеваться над девушкой, которую хочешь соблазнить, Исаев.
— Морковка, пять минут было полчаса назад.
— Полседьмого только, — проверяю время и падаю обратно на подушку. Если вчера у меня были силы на пробежку и жизнь, то сейчас дышу через раз. — Ну Ром!
— Я вынесу тебя из номера через пять минут в том, во что будешь одета. Лучше чтобы это была удобная одежда, а не твоя футболка.
Мне хватает три минуты, чтобы натянуть джинсы и кофту с рукавами в три четверти. А ещё успеваю бросать злобные взгляды на парня, пока расчёсываю волосы и собираю их в хвост.
— Давай, морковка, поспишь в метро.
И я сплю. Раз Исаев наглый, то и я могу быть такой. Укладываю голову на его плечо, и отключаюсь. Смирно следую за ним по переходу, меняя станцию, и снова проваливаюсь в сон. Долгий и крепкий, пока электричка несёт нас к парку развлечений.
— Где твой Навиго? Надо приложить, чтобы выйти.
— Ненаю.
Бормочу, едва стоя на ногах. Меня действительно вырубает и я не могу понять причину. Хотя нет, причина бесцеремонно лезет своими лапами в карманы мои джинсов, выискивая проездной.
Не знаю, как получилось, но мы с Исаевым препирались до глубокой ночи. Ну и обсуждали всякие мелочи. И парень не давал мне уснуть, потому что стоило сказать колкую фразу и прикрыть глаза, как он тут же отвечал мне. А я же не могла оставить последнее слово за ним.
Вот так и получилось, что сейчас стою возле турникетов и даже не противлюсь, когда Рома лезет в задний карман, слишком откровенно касаясь моей пятой точки.
— Нашел. Просыпайся, морковка. Нас ждут приключения.
Ждут они через час, когда откроется парк. А пока вокруг пусто и почти нет народа. Всего парочка туристов, которые, как и мы, приехали раньше. Рассматриваю витрины местных магазинов, ещё закрытых, и подхожу к главному месту, с которого делают фотографии на фоне Диснейленда.
Дожидаюсь своей очереди, чтобы сделать несколько снимков. Или сотню, раз Рома не умеет фотографировать. В итоге психую и пытаюсь сделать селфи, а парень постоянно влезает.
— У меня руки длиннее, — заявляет, обнимая меня за плечо. — Улыбайся, морковка.
Вместо этого показываю язык в камеру, пока не вспоминаю, что телефон Ромин. И он, конечно же, сохранит все неудачные кадры, чтобы потом издеваться надо мной.
— Насколько ты боишься крутых горок? Чтобы я понимал, куда вести тебя в первую очередь. Ну, или есть те, что ты хочешь посетить в первую очередь?
— Пираты Карбиского моря, Индиана Джонс и тот, который про Питера Пэна.
— Понял. Принял. Пошли. Начнём тогда с Индианы Джонса, он подальше. И можно будет прокатиться пару раз, пока народ не доберётся. Мы с семьёй придумали свою схему, как быстрее всего кататься на горках.
Пару раз в исполнении Исаева оказывается тринадцать. Ну да, сколько детей в его семье, столько и раз. Если на первом круге я жмурюсь во время мёртвой петли и отказываюсь садиться на самое первое место, то на последний чувствую себя королевой положения.
В плане, даже на фото, которое делается во время катания и выводится после на экран, у меня самое спокойное выражение из всех. Ну, желудок немного переворачивается, а так нормально.
— Жива?
— Не избавишься от меня, Исаев.
— Тогда в сторону Питера Пэна? Там больше всего очередей.
Значит туда. Любуюсь картинками из моей любимой детской сказки, пока мы ждём входа на аттракцион. Народа хватает, хотя это средина недели и совсем не каникулы. Боюсь представить, что происходит на выходных.
Нас усаживают в подобие волшебной лодки, и мы с Ромой пропускаем два заезда, чтобы попасть на первые места.
— Морковка, аттракцион очень страшный, так что держи меня за руку и не бойся.
Протягивает мне ладонь с самым честным выражением лица. Только вряд ли бы на «очень страшный» пускали маленьких детей. Исаев пытается развести меня. А я, почему-то, развожусь, хотя знаю правду.