— А ты сама в бога-то веришь, Истома?
— Мне приходится.
— Приходится?
— Да. А иначе, кому еще я смогу задать все свои вопросы в конце пути?
— Их так много?
— Очень.
— Спрашивай сейчас. Вдруг он услышит.
— Нас больше восьми миллиардов, Яр, — смеюсь я и, зарываясь пальчиками в мягкие волосы на его затылке, млею, — даже если представить, что половина сейчас спит, то и тогда он оглохнет от наших стенаний.
— Но что, если бы?
— У меня много всего к нему, Яр, — я на мгновение замолчала, пожевав губу и раздумывая, нужно ли вываливать на парня все свои мысли, но потом всё же рискнула и заговорила: — В истину ли мы верим или всё, что нам говорят о мире — это ложь? Что, если в конце пути окажется, что мы тратили время впустую, цепляясь за ценности, которые придумал человек, а не бог? Что, если нет никакого рая и бесконечного неба? Что, если нет никакого второго шанса и искупления? Почему те, ради кого мы стараемся стать лучше, делают нас только хуже? Почему мы врём, улыбаясь, что всё в порядке? Почему мы вечно гонимся за правдой, а потом не зная, что с ней делать, сами же её отвергаем? Почему мы ненавидим? Почему завидуем? Почему живём каждый день так, будто у нас впереди целая вечность? Почему не боимся терять родных? Почему сами их отталкиваем в бесконечном беге за мечтой, которая нам не нужна? Почему мы мучаемся каждый день, но продолжаем цепляться за эту жизнь? В чём смысл этого всего?
— Я… не знаю.
— Я тоже, Яр. Ни у кого нет ответов. Это и пугает. И делает нас такими, какие мы есть.
— А какие мы есть?
— Какие? Мы жестокие в своём неведении. Равнодушные материалисты. Бессердечные эгоисты, оберегающие только свой маленький рай на земле, даже не подозревая, что это всего лишь иллюзия, скрывающая настоящую, но страшную суть.
— Какую?
— Мы не властны над временем, удачей и судьбой. Мы просто глупые пешки, а наша жизнь — жестокая игра, где бог всего лишь равнодушный наблюдатель. А иначе, почему он не услышал ни одну нашу молитву? Войны за власть, ресурсы и территории — господь точно гудящая толпа, требует хлеба и зрелищ и ему плевать, что страдают его верноподданные. Всё легко и просто, ведь он придумал для них гениальную отмазку — на всё воля божья.
— Истома…
— А ты во что веришь, Яр? — сглатываю я прогорклый ком.
— В себя. Так проще. Я на бога не уповаю. Но потом я у него и спрошу вдвойне.
Глава 38.1
Вероника
Мы замолкаем и долго, просто обнявшись, смотрим в панорамные окна на чернильный горизонт. Но я не перестаю думать и раскладывать по полочкам то, что мне сказала мать про Ярослава. И всё бы ничего, но кое-что просто не стыкуется в моей голове. И вариантов у меня не тьма, а всего два, потому что семья Басова очень влиятельна и просто так угрожать этому парню сможет разве что полная дура или конченая самоубийца.
— Яр?
— М-м?
— Давай поговорим.
— Давай, — соглашается он и тяжело вздыхает, прикрывая глаза.
— Ты мне сказал, что моя мама угрожала тебе. Это действительно так?
— Так, Истома.
— И ты её испугался?
— Не её. И не я, — выдаёт он после продолжительной паузы, и я непонимающе ловлю его взгляд из-под опущенных ресниц.
— Я не понимаю. Это какая-то тупость, Яр! Она простой, рядовой педагог, неужели нельзя было спустить всё на тормозах?
— Ты думаешь, я не пытался? Но ты же знаешь, что невозможно спорить с тупыми людьми, да? Вот и я попался в те же сети. Скажи, тебе нужна церковь четыре раза в неделю?
— Нет, — решительно выдаю я.
— Вот и мне в жизни никуда не упиралась эта долбанная литература, стишки, повести и поэмы про выдуманную чушь, Истома. Я и так дохну от нагрузок: тренировки дважды в день, соревнования, гимназия, репетиторы. Только Храмова, как и в твоём случае, положила болт на чужие интересы. Потому что для неё существует лишь два мнения — её и неправильное.
— И что это значит?
— Пф-ф-ф! — закатил глаза Басов и устало потёр лицо ладонями. — Ты действительно хочешь покопаться во всём этом грязном бельё?
— Да, Яр, — уверенно кивнула я, — а иначе я просто опять начну сомневаться на ровном месте, а я этого, видит бог, не хочу. Слышишь? Меня достал весь этот дурацкий пинг-понг между вами.
— Ок, — поднял Басов ладони кверху и перевёл на меня жёсткий взгляд, заставляя внутренне обмирать от иррационального страха перед тем, что он скажет, — Истома, ты реально думаешь, что твоя мать просто так сунулась из маленького закрытого городка в чужой регион со своими законами, правилами и королями, а потом бац — отхватила рыбное место в самой престижной гимназии области, м-м?