— Вы поженитесь после твоего выпуска.
— Ох, да неужели? Но мне вот интересно, к алтарю ты меня за волосы потащишь?
— Ты опозорила семью! — снова сорвалась на крик мать, но я только усмехнулась и решила сыграть ва-банк.
Ставлю всё на зеро. Ставки сделаны. Ставок больше нет.
— Не знала, что встреча рассвета на набережной — это тяжкий грех.
— Так это правда? — и подбородок матери задрожал. М-м, как мило.
— Оу, неужели теперь тебе стало жаль меня, мама? — проскрипела я, сама от чего-то захлёбываясь эмоциями.
— Нет, — рубанула она внезапно, изменившись в лице, — провернёшь что-то подобное ещё раз и будет повторение.
— Будет повторение, и я пойду снимать побои, — невозмутимо кинула я угрозу.
— Пойдёшь снимать побои и сразу ищи себе новый дом. Здесь тебе будут не рады.
— А сейчас рады?
— Я тебя предупредила, — гаркнула эта страшная женщина и вышла за дверь, припечатывая напоследок, — до конца недели ты на больничном.
К вечеру у меня снова поднялась температура. И на следующий день тоже. И после…
Мать по-прежнему пичкала меня таблетками. Тело медленно, со скрипом, но заживало, хоть и выглядело ужасно — на спине, ягодицах и бёдрах проступили багрово-зелёные синяки. Вот только с душевными ранами мне никто помочь так и не смог. Наоборот, с каждым часом они все больше гнили, заражая кровь смертельными ядами.
Ярослав так и не ответил мне. Не написал. И не позвонил.
По нулям. В сети он больше не появлялся, а мои многочисленные звонки так и остались без ответа. Его телефон был периодически, то выключен, то на том конце провода просто не хотели меня слышать. Пару дней я ещё пыталась до него достучаться, но, чёрт возьми, да, я была наивной до безобразия, вот только проблем с сообразительностью не имела.
Меня использовали и выкинули — это факт.
И знаете, что я вам скажу? Лучше бы мать ещё раз избила меня и делала бы это снова и снова каждый божий день, чем вот так — без конца и края корчиться в агонии от расстрелянного в упор сердца тем, кому оно доверилось и кого полюбило.
Я была не в силах дышать. Я была не в силах спать. Я была не в силах жить от этого очередного пинка под зад. Я была один на один со своей болью. И чуть не помешалась от неё, когда в понедельник вечером из глубин дома послышались вопли матери, только что пришедшей с работы:
— Мерзкое бесовское отродье! Гадкая мерзопакостная дрянь! Ошибка этого мира! Сволочь! Пакость! Тварь!
— Что случилось, Алечка? — спросила свою дочь взволнованная бабка.
— Этот богомерзкий интриган Басов написал мне!
Глава 42.2
Вероника
— И что именно он написал тебе? — уточнила бабка.
— Не знаю! — почти в отчаянии простонала мать.
— В смысле?
— Примерно полчаса назад этот гад отправил мне несколько сообщений, но я не успела их просмотреть. По дороге встретила главную по дому, и мы разговорились. А сейчас гляжу, и все они удалены.
— Так может, этот парень по ошибке тебе что-то прислал?
— Нет, мама, эта гнусная гнусь ничего просто так не делает и не ошибается.
— Ну, как знаешь…
— Попомни моё слово, это неспроста!
Дальше их разговор пошёл уже на пониженных тонах, в которых я не смогла расслышать более ни слова. Вот только мне и того было достаточно, чтобы ментально сгореть дотла и разлететься бесформенно кучкой пепла.
Басов нашёл время, чтобы нечаянно отправить моей матери парочку сообщений, а вот для меня не сподобился. Да и зачем, правда? Ему больше не нужна дурочка Вероника Истомина, влюблённая в него до усрачки.
Но ведь и я знала, на что именно подписывалась, не так ли? Абсолютно всей гимназии был известен тот факт, что Басов не встречается с девчонками. Гуляет? Да. Зажигает для них звёзды? Да. Мастерски развешивает лапшу на их доверчивых ушках? О да!
Но серьёзные отношения? П-ф-ф-ф… на кой, если к нему на приём по разбиванию сердец выстроилась целая орда глупеньких, верящих в чудеса девчонок?
Вот и я попалась в типичную женскую ловушку, что сама же для себя расставила. Я решила, что особенная, не такая, как все. Что где-то глубоко внутри меня спрятан маленький, сморщенный изюм, который Ярослав каким-то чудом разглядел. Что именно со мной гранитное сердце этого неприступного парня вдруг оживёт и забьётся. Что Басов влюбится по-настоящему и потеряет голову, мечтая обо мне днями и ночами напролёт.
Ха-ха!
Мораль?
Будьте умнее. Не будьте, как Ника.
В противном же случае вам светит тоже, что прилетело в меня железобетонной плитой и расплющило, словно жалкий мешок с костями. Живой труп — лежать, реветь, не спать, проклинать себя за способность чувствовать. И мечтать о том, чтобы заиметь себе такое же равнодушное, каменное сердце, как и у моего кумира.