— Яр…
— Да, фигня.
— И… что было дальше?
— Дальше отец начал грести бабки лопатами, вот только моему деду такой успех был поперёк горла. Он страшно ему завидовал. Я был малой, но помню, как они словно две истерички орали друг на друга, деля очередной сорванный отцом куш. Дед считал, что минимум половина активов моего папани принадлежит ему, потому что именно он помог отцу на старте, а тот вертел всех на причинном месте и смеялся старику в лицо. Так и жили, почти не тужили, пока дед не подался в политику. И грянул гром.
— В смысле?
— Знаешь, все думали, что отец у меня сирота из провинциального Зажопинска без рода и племени, а когда копнули глубже, оказалось, что там столько секретов припрятано, что узнай о них кто-нибудь пронырливый, и на политической карьере деда можно было бы ставить однозначный крест.
— Ты хочешь сказать, что…?
— Нет, я ничего не хочу сказать, Истома. Моя мать сама себя утопила в стакане и веществах. Её организм просто не выдержал того количества дряни, что она в него усердно трамбовала. И всё из-за чего? Из-за моего отца, который использовал её, как праздничную пиньяту — разбил, выпотрошил и выкинул. Да и сам он, вместо того чтобы радоваться всему, что нажил, выбрал наибольшее из зол — он тупо возомнил себя богом и оскотинился. У него даже умереть нормально не вышло, знаешь ли. Дорогая сауна, продажные бабы и куча дури. Дед пытался всё подать под удобоваримым соусом, но журналюги были быстрее и проворнее. Кандидатуру с выборов пришлось снять.
— Но сейчас он с тобой так носится, помогает, у директора отмазывает, — улыбаюсь я ласково, но тут же вздрагиваю, потому что Басов вдруг начинает хохотать, только в смехе его не слышно веселья.
— Истома, мой дед, как ты сказала, со мной носится только потому, что отец в самый последний момент что-то пронюхал и всё-таки успел переписать завещание, все активы оставив не матери, а мне, поставив у руля своего бизнеса верного человека, который точно не прогнётся под Тимофея Романовича Басова. Хитрый старикашка просто выжидает, когда же я окончу школу и завещание вступит в силу, чтобы потом отжать у меня всё или почти всё.
— Но зачем?
— Потому что он жадный старый хрен, вот почему! А ещё потому, что дед лютой ненавистью ненавидел моего отца и до сих пор мечтает достать его даже на том свете, оставив меня без трусов, точнее, без того, что он считает, принадлежит только его семье.
— Ты его в чём-то подозреваешь?
— Да. Но какой с того толк, если доказать я ничего не смогу? — парень это сказал с таким отчаянием, что я решила тут же перевести тему, чтобы он не мучился.
— Так вот, значит, откуда у тебя такое рвение бить морды барыгам? — Басов тут же хмыкнул и рассмеялся.
— Проблемы нужно решать, Истома, а не маскировать их синькой и дурью. А я эти маски-шоу почти ежедневно видел. Дед пытался вытащить мать, по рехабам чуть ли не за волосы таскал, но всё было тщетно. Отец же считал, что у него нет проблем, он просто так ускоряется, чтобы быть умнее, хитрее и вообще лучше всех.
— Кстати, — зачем-то перешла я на шёпот, — вчера подслушала разговор матери с бабкой. Так вот, оказывается, наш Сёма спёр из дома китель с отцовскими медалями. Тут же сдал их в ломбард, а деньги потратил на вступительный взнос на какой-то там киберчемпионат.
— Волшебный персонаж, — скривился Ярослав, — но да, он у меня просил добавки. И что, ему тоже ремнём за шалость прилетело?
— Нет. Мать сыночку одержимо любит, а отчим по габаритам почти в два раза меньше этого увальня, так что там полный произвол творится. Уповают только на бога.
— Ну пусть уповают, — фыркнул Басов, а затем отмахнулся от всего и накинулся на меня, срывая с нас одежду со скоростью света и заставляя даже днём любоваться яркими звёздами.
Боже, как же я его любила! Бесконечно!
И он меня, кажется, тоже. Теперь в этом не приходилось сомневаться. Его взгляды были другими, полными огня. Прикосновения били током. Слова любви наполнились смыслом и искренностью. Я всё это чувствовала. И это, опуская тот факт, что Ярослав буквально закидывал меня подарками. Цветы. Конфеты ручной работы. Нишевая парфюмерия. Невероятной красоты нижнее бельё, которое он срывал с меня с бешеной страстью. Отрез невероятной изумрудной ткани для воплощения в жизнь одного из моих рисунков.
— Жаль, что сшить его получится нескоро? — опечалилась я, перебирая в руках подарок.