— Вера! Ты что творишь?!
— Спускаюсь вниз, мам, — после секундного колебания ответила я и продолжила своё нехитрое занятие.
— У ну-ка сейчас же вернись! Вернись, кому говорю, бесстыдница!
— Не-а, — качаю я головой.
— Ты позоришь семью! Ты просто посмешище! Вернись, пока не поздно!
А я между тем попадаю в тёплые объятия Басова, который тут же помогает мне натянуть на себя обувь и ветровку, а затем чуть приподнимает шлем со своего лица и впивается в мои губы самым крышесносным поцелуем в истории человечества.
Мать самозабвенно дерёт глотку. Птички поют. Солнце встаёт. А мы влюблённые смеёмся и бежим к припаркованному рядом мотоциклу.
— Кто это с тобой, Вера? А как же Семён? — её вопросы остаются без ответа. — Если ты сейчас же не вернёшься домой, то ты больше мне не дочь! Ты поняла меня? Вера!!!
— Я никогда не была тебе дочерью, — выдохнула уже я сама себе, поправляя шлем на голове, а затем покрепче вцепилась в Ярослава и тоненько пискнула, как только он неуловимой кометой сорвался с места.
А через минуту я во всё горло рассмеялась.
Глава 46 — Только ты…
Вероника
Резко по тормозам и чёрная пуля Басова влетает на подземную парковку его дома. Мотоцикл на подножку. Синхронно сдираем шлемы с головы. Рвано дышим. Я почти захлёбываюсь.
— Иди сюда! — шепчет парень.
Киваю и тут же тону в его руках. Таких сильных и надёжных, что меня тут же окатывает тёплой волной, обещающей, что всё будет хорошо. Обязательно и пренепременно!
— Тише, тише, Истома. Ты вся дрожишь.
— Я… я… до сих пор н-н-е-не верю, что сделала эт-то! — всхлипываю, но слёз нет. Это скорее от градуса волнения, чем от страха за свой в высшей степени необдуманный поступок.
— Знай, — целует он меня в иссохшие и искусанные губы, — это было эпично.
Смеёмся оба. Я чуть истерично. Басов весело и заразительно. Я вновь подвисаю на его безупречной картинке. Икаю, поражаясь его неприкрытой мужской красоте. Сама себе завидую и снова прижимаюсь к нему так тесно, насколько позволяют собственные силы.
— К-кажется, я в-всю жизнь м-мечтала о чём-то подобном, — качаю головой, а затем вскидываю на Яра глаза и со стоном выдаю предсказание туманного будущего, — но теперь мать точно убьёт меня.
— Пусть только попробует! — рычит парень и почти сразу же врывается языком в мой рот, накачивает собой и диким вкусом счастья. Чуть покусывает губы и зализывает эти острые ласки языком.
От его близости кружится голова и колени превращаются в желе. Я бы точно упала, если бы он не держал меня так крепко. Он — моя опора в этом жестоком мире!
— Спасибо, что был рядом, — шепчу я.
— Я всегда буду рядом, Истома. И больше никому не позволю причинить тебе боль.
— Будешь делать это сам? — пытаюсь я немного разрядить обстановку, но получается у меня из рук вон плохо, и мы оба это понимаем. Ярик только хмыкает и наконец-то отрывается от меня.
— Идём.
Парковка, лифт, лестничная клетка. Перезвон связки ключей, отпирающей дверь. Дрожь по телу и мурашки, устроившие пикет где-то в районе затылка. Сердце в ожидании зависло, лишь нервно дёргаясь в предвкушении того, что же такого этот невероятный парень сделал для меня.
Для меня одной!
По коридору до его комнаты иду на желейных ногах. Позади меня шагает Басов, в притирку ко мне, прижимая к себе одной рукой за талию, а другой закрывая мои глаза.
— Да не трясись ты так, — смеётся парень, чувствуя мой мандраж, но я только фыркаю и парирую ему.
— Выбирай: либо это, либо слёзы.
— Ну ты щедрая!
Оба рассмеялись, а затем одновременно замолчали, останавливаясь перед дверью в его спальню. У меня моментально вспотели ладошки, а горло забил ком из зашкаливающих эмоций.
Еще немного и случится передоз!
— Готова?
— Ох, не томи…
Слышу, как он нажимает на ручку и открывает дверь, толкая меня собой и заставляя делать неуверенный шаг вперёд, а затем наконец-то убирает руки и отступает. А я наклоняю голову и зажмуриваюсь, что есть мочи.
— Трусиха, — беззлобно шепчет Басов, и я тут же согласно киваю.
— Ещё какая!
— Не посмотришь? — переплетает он свои пальцы с моими и чуть сжимает их.
— Сейчас, Яр, сейчас… Минуточку…
Наконец-то набираюсь смелости и поднимаю голову, а вслед и открываю веки. А затем со всей дури получаю удар солнечным светом прямо в грудь. Отшатываюсь, зажимая рот ладонью и, не веря своим глазам, трясу головой.
Бо! Же!!!
— Яр, — каркаю я хрипло и всё-таки пускаю слезу, — это… это…
— Ты, — улыбается он смущённо и чуть отводит глаза.