В это самое время дверь с моей стороны открывается, и я собираюсь позорно сбежать, но амбал не даёт мне этого сделать. Он угрожающе мне цыкает и кивает на злополучный конверт. Я тут же беру его в руки, боясь физической расправы, и обещаю себе, что обязательно выброшу его в первый же попавшийся по пути мусорный бак.
Я так и остаюсь стоять с пачкой денег в руках, когда представительский автомобиль всё-таки плавно трогается и неторопливо уезжает со двора.
Обтекаю.
Ноги не двигаются.
Горло забил ком размером с целую вселенную. Хочется рыдать в голос от страха, что у этого страшного человека всё получится и бежать быстрее к Ярославу, чтобы нажаловаться ему, а потом попросить растереть в порошок всех наших обидчиков. Несколько минут плаваю в киселе из собственных страхов, а потом всё-таки решаюсь на кардинальные меры. Достаю телефон и уже почти нажимаю на дозвон Ярославу, как тут же вздрагиваю, услышав своё имя.
— Ника.
— Раф, — сглатываю и тут же поспешно прячу пакет с деньгами за спину. — Давно ты тут?
— Только подъехал, — прищурившись, полирует он меня пристальным взглядом, а затем указывает на свою тачку, — прыгай.
— Ок, — киваю я, на ходу воровато засовывая конверт за пояс юбки, а затем сажусь в прогретый, пахнущий табаком и специями, салон.
Аммо почти сразу же трогается с места и отъезжает на пару кварталов, а затем паркуется в кармане между двумя фургончиками.
— Кто это был? — разворачивается вполоборота и медленно сканирует меня с ног до головы.
— Где?
— Я видел, как от тебя отъезжал чёрный Майбах, — пожимает плечами Аммо.
— Ах, это… это был… э-м-м, мамин знакомый, кое-что попросил передать ей, так что…, — пытаюсь сочинить я на ходу удобоваримую ложь и слежу за реакциями парня.
— Ну ясно всё с тобой, Истомина, — как-то неприятно ухмыляется Рафаэль и моя кожа вся покрывается колючими мурашками.
А я не знаю, что говорить ещё! У меня от стресса и страха все мозги перекрутились в гоголь-моголь.
— Ладно, Ника, посмотри на меня, — осторожно дотрагивается до моей ледяной ладони Аммо и проникновенно заглядывает мне глаза.
— Рафаэль, пожалуйста, не томи, — мои внутренности словно перемалываются в блендере, а грудь стягивает раскалённая добела колючая проволока.
Ну, хватит уже!
— Тебе нужна правда, так?
— Да, нужна, — хаотично шарю я глазами везде, кроме лица парня, отмечая про себя чистоту салона, начищенную до педантичного блеска переднюю панель, смартфон, прикреплённый на специальный держатель и смотрящий экраном в мою сторону.
— А что ты с ней будешь делать, Вероника?
— Как это что? — онемевшими губами бормочу я свой вопрос и уже понимаю, что лечу кубарем с бесконечной лестницы, ведущей в ад.
— Сколько раз я тебе намекал на то, чтобы ты не верила в чудеса? В людей, которые нелюди? В сказку, которая на самом деле лишь самый страшный кошмар? Но ты только смотрела на мир широко закрытыми глазами и верила в то, что чудовища умеют любить. Так вот, хорошая моя, не умеют.
— О чём ты? — сглатываю я горечь, разлившуюся во рту серной кислотой.
— М-м-м, Вероничка, давай же, соображай, — Аммо подаётся ближе и ласково, как-то даже трепетно стирает с моей щеки слезинку подушечкой большого пальца, а затем нежно очерчивает костяшками овал лица, — у тебя получится, теперь я в этом полностью уверен.
— Он мне врал? — пропускаю его последние слова мимо ушей.
— Спроси лучше, кто тебе не врал, — улыбается Рафаэль и чуть оттягивает мою нижнюю губу, пока я в полнейшем ступоре таращусь на парня, не понимая, что именно он делает.
— И ты тоже?
— И я тоже.
— Зачем?
— Это было весело. Да и, честно говоря, хотелось растянуть игру. Не всё же Басову брать первые места по щелчку пальцев.
— Значит, — сглатываю я прогорклый ком, забивший горло, — всё было ложью?
— Ну не так, чтобы прямо всё, Вероничка. Думаю, что на жалость Басов всё-таки способен.
— Это он тебе так сказал?
— Ну не из космоса же я почерпнул эту информацию?
— Рафаэль, прошу тебя! — шепчу я растерянно и глухо. Меня всю колошматит от ужаса, в груди кровавое месиво — там всё разворочено его бессердечными откровениями.
Я задыхаюсь, чёрт возьми! Я хочу, чтобы он вывалил на меня уже всё! Я мечтаю, чтобы он заткнулся навсегда!
— Что именно ты просишь, Вероника? Утешения?
Губы Рафаэля скользят по моей щеке. Добираются до рта. Нижнюю губу осторожно прикусывает, проводя по ней языком, пока я в совершеннейшем ступоре таращусь на него во все глаза. И совсем не в состоянии пошевелиться от шока!